– Нет. Все путем. За это вы со мной рассчитались.

– Слава богу. – Лузгин забарабанил пальцами по столу.

– Но в деле вашем осечка вышла, и Мауэр о ваших комбинациях догадываться стал. Тогда вы чистодела из Штатов позвали, Лебре. Да какой он Лебре, когда всегда был Борькой Лейбовичем с Малой Дмитровки. Но мы его встретили, все организовали и как советского туриста в Прагу отправили.

– Ты к чему говоришь все это? – Гольдин вскочил.

– Тихо, Рома, – не повышая голоса, сказал Филин. – Тихо. Здесь тебе не Штаты. Здесь Москва. И хозяин здесь я. – Предупреждение и угроза послышались в голосе Филина. – Теперь запомните, подельники: я не убивал, ничего не видел. Я на даче сидел. Так что заявлять на меня бессмысленно. А если моих людей возьмут, они скажут, на кого работали. Вы у меня вот где. – Филин сжал кулак.

На минуту на террасе повисла тишина.

– Ты пугаешь нас? – так же тихо спросил Гольдин.

– А зачем мне вас пугать? – засмеялся Филин. – Я бабки подбиваю. Теперь что касается последнего дела. Рома, я знаю, сколько на доллары стоит центнер сырца. Так вот, времени у меня нет. Давай половину, и разошлись красиво.

– У меня здесь нет таких денег. Давай я их тебе в Америке отдам.

– Рома, друг мой, в Штатах я у тебя копейки не получу. Товар нужен? Значит, достанешь. Срок три дня.

Когда они выехали из дачного поселка, Гольдин попросил остановить машину.

– Давай покурим.

– Я же не курю, – удивился Лузгин.

– Тогда со мной за компанию воздухом подыши. Теперь ты понял? – Гольдин щелкнул зажигалкой.

Огонек на секунду вырвал из темноты его лицо.

– Ты понял, – продолжал Гольдин, – что значит с уголовниками связываться?

– Отдай ему деньги, Роман.

– Полмиллиона?

– Да.

– Да это все, что у меня есть. А потом, они в Манхэттене, а я здесь.

– Я могу достать такую сумму.

– Ты сумасшедший, Сергей. Ей-богу, сумасшедший.

– Но ведь миллионное дело может сорваться.

– Да если мы отправим товар в Штаты, то заработаем десять миллионов минимально.

– Так в чем же…

– А в том, – перебил Лузгина Гольдин, – что этот урка на нас как хомут теперь висеть будет.

– Так что ты предлагаешь?

– Есть мысль. Поехали в Москву, у первого телефона– автомата остановишься.

…Серый приехал на Патриаршие пруды не один. Спрятался за табачный киоск Саша Летчик.

Черт его знает, что этому Гольдину нужно. А вдвоем они спокойно отобьются. Хоть и поздновато было, а народу у прудов много.

Тепло. Пенсионеры еще не закончили своей прогулки, собачники, молодые пару скамеек облепили, ревели магнитофоны.

Жила Москва. И страшновато, и несытно, и тревожно. Но люди шли вечерком к воде, к деревьям, как и прежде.

Гольдина Серый заметил сразу же. Роман торопливо шел по аллее.

Поздоровались. Помолчали.

– Где бы поговорить? – сказал Гольдин.

– Есть дело? – поинтересовался Серый. Он сразу заметил, что не в себе немного этот человек из-за океана.

– Если его так назвать можно. Просто хочу тебе посоветовать, как не попасть в тюрьму.

– Куда? – усмехнулся Серый.

– Недалеко отсюда, десять минут езды, в Бутырку или чуть подальше, в Лефортово.

– Шутите, Роман Борисович. – Голос Серого чуть сел.

– А ты заметил, что я никогда не шучу?

Серый молча кивнул.

– Тогда пошли с этого праздника жизни. Я бы сам с тобой на лебедей полюбовался. Но время. Нет его у тебя.

– Здесь рядом кооперативное кафе «Московские зори»…

– В Козихинском? Так там не поговорить, народу много.

– На улице столики. Их после семи не обслуживают, а в кафе сейчас своя тусовка.

– Пошли.

Они прошли мимо кафе «Маргарита». Там начиналась ночная тусовка. Молодые парни и девки, о профессии которых спрашивать было не надо.

Увидев Серого, все замолчали, как солдаты при виде генерала.

Замолчали и расступились почтительно, дорогу освобождая. Это пока были рекруты рэкета, новобранцы фарцовки, ученики разбойников.

– До чего же эта перестройка Москву испохабила, – с горечью сказал Гольдин. – Ну просто сил нет.

– Не нравится? – усмехнулся Серый.

– Не нравится. Раньше как было – мухи отдельно, котлеты отдельно.

– Да нет, они в мастях разбираются.

– Я не о мастях, а о людях, которые здесь живут.

«Московские зори» уже погасили огни.

Они поднялись по ступенькам, прошли чуть направо и сели на вкопанные в землю пни.

– Ишь, вкопали, чтобы не унесли, – закрутил головой Гольдин.

– Так что, Роман Борисович? – Серый закурил.

Огонек зажигалки вырвал из темноты его прищуренные, настороженные глаза.

– Слушай меня и ответь. Ты знаешь, где товар?

– А зачем вам?

– Я же не спрашиваю где.

– Логично. Знаю.

– Ты можешь его перепрятать сегодня ночью?

– Если нужно.

– Не то слово.

– А что такое?

– Завтра Филин нас ментам сдает.

– Нет, – Серый засмеялся, – ну слава богу, а то вы меня, Роман Борисович, напугали. Давайте я вас отвезу, а то в вашем прикиде по Москве ночной шастать опасно.

– Значит, не веришь. А ты знаешь, что через три дня он в Америку улетает? У него уже паспорт со всеми визами.

– Ну и что?

– А то, что паспорт этот он сегодня получил, и выпустят его только при условии, что он нас сдаст.

– Роман Борисович, вы уж меня простите, может, в Нью– Йорке вы и авторитет, а в Москве вы вроде тех, что у кафе были. Не вам Филина судить, с ним можно только на толковище говорить. Он же самый крупный авторитет.

– Серый, я, конечно, так глубоко в московскую блатную жизнь не погружался, но тем не менее вы на меня работаете, а не я на вас.

– Это как сказать.

– А как хочешь, так и говори.

– Роман Борисович. – Серый бросил сигарету, и она, словно звездочка, упала в темноту кустов. – Зачем вы чернуху несете на Филина? Ведь он узнает – вы в Москве-реке свой покой найдете.

– Лопушок ты, Серый, хотя, видать, в законниках ходишь. Или еще звание это почетное не получил?

– А я туда и не лезу. На зоне у меня авторитет есть. Две ходки за спиной…

– Через три дня он улетает.

– Роман Борисович, он же через мою знакомую бабу билеты берет. Мне проверить – раз плюнуть.

– Плюнь.

– Не понял.

– Проверь.

Серый встал, споткнулся о какую-то корягу, выматерился сквозь зубы и выскочил из темного закутка.

Гольдин пошел за ним.

Серый перебежал улицу и подошел к автомату.

Гольдин сел на каменный парапет. Кому звонит Серый? А вдруг Филину? Тогда все пропало. Нехорошо стало Роме Гольдину, он на секунду представил, как повезут его сейчас обратно на дачу и как будут с ним разбираться эти два убийцы.

Серый поговорил, повесил трубку.