Постоял. И медленно пошел к Гольдину.

– Ну что? – насмешливо спросил Роман.

– Пока правда.

– Так вот, слушай меня, завтра в двенадцать подъезжай к Театру эстрады и все увидишь сам. Только товар перепрячь.

– Хорошо. А потом что?

– Потом с человеком одним разберешься и в дело со мной пойдешь.

Машину Филина Серый увидел сразу. Она остановилась на углу Берсеневской набережной. Филин вышел и медленно зашагал к будочке касс речного трамвая. А там его ждал тот самый мент, который на детской площадке кончил Лешку Разлуку.

– Сука, – простонал Серый, – козел порченый.

А те двое поздоровались, как старые друзья, и пошли к дебаркадеру.

Корнеев и Филин поднялись на прогулочный катер.

По раннему времени народу было немного, всего человек десять, а на корме совсем никого не было.

Они уселись на последнюю скамейку.

Филин раскинулся свободно, положил руки на края, глаза зажмурил.

– Денек-то какой, Игорь Дмитриевич.

– Неплохой денек.

– Давай пивка выпьем.

– А где его взять-то?

Филин подмигнул, раскрыл молнию на сумке, достал несколько банок пива.

– Богато живут нынче блатные. Немецкое?

– Да нет. Австрийское, но хорошее очень.

А мимо плыла Москва. Уставшая от летней жары, она словно отдыхала этим прохладным солнечным утром. И хотя было начало августа, но осень чувствовалась, она как спасение приходила в город, измученный щедрым летом.

– Игорь Дмитриевич, – Филин бросил банку за борт, – ты помнишь, как дружки твои ментовские тебе взятку слепили и в Бутырку кинули?

Корнеев молчал.

– Молчишь, вспоминать не хочешь. А припомнить-то надо. Они тебя специально в восьмую камеру бросили. Там же беспредельщики парились. Знаешь, зачем бросили?

Корнеев молча кивнул.

– А бросили они тебя для того, – Филин открыл еще одну банку, сделал большой глоток, – чтобы они тебя избили да петухом сделали. Знаешь, сколько разговоров бы пошло? Как же, опущенный мент.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Напомнить хочу. Когда я узнал, кого в эту камеру бросили, сказал кому надо, и меня туда перевели. Помнишь, каким я тебя застал? Еще чуть-чуть – и быть бы тебе петушком.

– Зачем ты мне это говоришь? – зло повторил Корнеев.

– А чтоб ты понял, Игорь Дмитриевич…

– Что я должен понять? – Игорь с ненавистью посмотрел на Филина.

– А вот что. Таких, как ты, честных ментов в Москве по пальцам пересчитать можно. Ты что думаешь, с пистолетиком своим ты выскочишь против законников, деловых новых, против друзей своих продавшихся, против депутатов прикормленных? Молчишь, значит, понимаешь мою правду. Сейчас наше время настало, а пройдет лет пять, мы и начальников милиции, и правительство назначать будем.

– И ты, Филин, станешь наконец премьер-министром.

– Смеешься. Тебе плакать нужно, а не смеяться, Игорь Дмитриевич.

– Так уж и плакать.

Игорь повернулся и посмотрел назад.

Уходил за корму Нескучный сад в утренней тишине и зелени.

Пустой он был. Не то что раньше. Что делать, боятся нынче люди гулять в парках.

– Не понимаю я нашего разговора, не понимаю. Ты, видимо, решил меня просветить о криминогенной обстановке в Москве.

Филин засмеялся:

– Зачем же. Я тебя не учу и взятку, как видишь, не предлагаю. Тюрьму я вспомнил, чтобы ты мне тоже услугу оказал.

– Какую?

– Встреча наша с тобой, Игорь Дмитриевич, последняя, видать…

– Никак помирать собрался?

– Нет. Филин, говорят, птица живучая. Устал я. Подаюсь в теплые края. Старость коротать в тишине. От всех дел отхожу.

– Так какая же просьба?

– Я тут, Игорь Дмитриевич, – Филин встал, подошел к перилам, – в одном журнале вычитал, как раньше в Англии бультерьеров выращивали. Не знаете?

– Да нет.

– Щенка подросшего натравливали на быка, а когда он челюстями своими захватывал сердешного, то собачке голову отрубали.

– Зачем? – удивился Игорь.

– Проверяли замок челюстей. Если разжимались зубы, то весь помет под нож.

– Значит, я бультерьер?

– Вроде того, Игорь Дмитриевич, вроде того.

– А кто же бык? – Игорь со злостью сдавил пустую банку из-под пива.

– Не хочу, Игорь Дмитриевич, чтобы ты голову потерял. Не хочу. Поэтому оставь «Антик» в покое.

– Вот ты к чему, Филин, – зло выдохнул Корнеев.

– Да, дело у вас забрали. Но я тебя знаю много лет, ты, как тот бультерьер, не отступишься. Так вот, отступись – и мы в расчете.

А речной трамвай совершил свой круг и вновь подходил к Берсеневской набережной.

Филин встал.

– Пойду я, Игорь Дмитриевич. Прощай. А ты на следующей сойди. Помни просьбу мою. Такие люди, как ты, должны платить долги.

Трамвай мягко ударился о кранцы, матрос забросил на кнехт канат.

Корнеев смотрел, как Филин шел по трапу. Сошел на берег.

А на трамвай садилась толпа пацанов и девочек, и растрепанная женщина никак не могла выстроить их в затылок.

Игорь смотрел вслед Филину и думал о том, что этот долг он, видимо, никогда не заплатит.

Филин солидно поднялся на набережную. Поднял руку.

Вдруг от дома номер 2 сорвались со стоянки красные «жигули».

Они наискось пересекли проезжую часть и на всем ходу вбили Филина в гранит парапета.

Игорь бежал к выходу, расталкивая детей, слыша за спиной бранные слова.

Трамвай начал уже отходить, и он, прыгнув, преодолел полосу воды и упал на самый край причала.

А на набережной уже толпа собралась, и Игорь еле протиснулся к Филину. Вернее, к тому, что раньше было Филином.

Кафтанов отхлебнул кофе из стакана, потом встал, подошел к холодильнику, вынул из него два бублика.

– Боитесь, что протухнут? – попытался пошутить Игорь.

– Хлеб в холодильнике всегда свежим остается, – серьезно ответил Кафтанов. – Ну давай, пей кофе и дальше рассказывай.

– А что рассказывать? Убийца развернул машину, въехал во двор дома номер два, потом под арку у девятого подъезда, там завернул за угол. Бросил машину и ушел спокойно проходными дворами. Отработали жилмассив. Его видели четверо. Мы сделали фоторобот. – Игорь положил на стол снимки. – Мне кажется, что это один из тех, с кем я встречался в гараже.

– Кажется или точно?

– Точно.

– Они убрали Филина, который, по твоим словам, собрался на покой. Значит, появился кто-то, чье влияние значительно больше. Что думаешь делать?

– Андрей Петрович, они придут к Третьякову, ну а Логунов установил, что владелица «ягуара», Сомова Наталья Борисовна, почти ежедневно посещает валютный бар «Интуриста». А кроме того, у нас ее адрес есть.

– Значит, так, Корнеев. – Кафтанов встал. – Ты к Третьякову, а Логунов пусть эту даму сюда привезет.

* * *

– А ты крутой парень. – Гольдин внимательно, словно впервые увидел, поглядел на Серого.

Серый сидел за столом на кухне в квартире Саши Летчика и пил кофе.

Он поставил чашку, поднял глаза на Романа.

И Гольдину нехорошо