– Пройдем насквозь, – сказал Каден.

– Во дворце лучники.

Тристе не то улыбалась ему, не то оскалила зубы. Лицо и волосы в крови, она словно вынырнула из кошмара, но в ваниате Кадена кошмарам не было ходу.

– Мы сейчас за вратами. – Мысли гудели в голове от напряжения. – Когда выйдем на той стороне, кента окажутся между нами и дворцовой стражей. Они нас защитят.

Он обернулся к Килю – кшештрим кивнул.

– Пока там не перестроятся, – буркнул он.

– Меня им не взять. – Почти голодным взглядом Тристе следила за подступающими ишшин. – Ни за что.

– По ту сторону врат шансы у нас тоже невелики, – сказал Киль.

– А где велики? – отозвался Каден. – Пока что суматоха – наш союзник.

Обсуждение прервала Тристе, с отчаянным воплем бросившись в кента.

Каден задержался, испытывая пределы ваниате. Границы его прогибались под прикосновением мысли, как гладь воды прогибается под слетевшим на нее листом, но держались. Бросив последний взгляд на ишшин, он последовал за девушкой.

В каменной клетушке царил хаос. Каждый что-то приказывал, мелькали клинки, луки целили во все стороны. С появлением Кадена шум усилился вдвое. Эхо отскакивало от стен и низкого потолка; гневные, испуганные, недоуменные вскрики со всех сторон били в уши. Новый залп арбалетчиков канул в кента, никому не причинив вреда. Киль опустил наконечник накцаля, нацелился им во врата.

– Ишшин нелегко будет выбрать, – заметил он так равнодушно, словно раздумывал, что съесть на ужин. – По эту сторону – мы, по другую – стража.

– Нас всего трое, – напомнил Каден.

– Зато мы здесь, – возразил Киль, – и это уже кое-что.

Им выпало несколько мгновений передышки. Дворцовая стража спешно перезаряжала оружие, командиры без толку орали на подчиненных. Каден шарил взглядом в тесноте в поисках хоть какого-то выхода и не находил. От стены до стены здесь было не больше десяти шагов, и располагалась камера, скорее всего, в глубоком подземелье, а выход через единственный узкий коридор перегородили вооруженные солдаты и арбалетчики.

Коридор или кента? Солдаты или ишшин? Ни то ни другое не сулило добра. Каден потянулся за плечо и вытащил из настенного крепления факел. Дурацкое оружие, но лучше, чем с пустыми руками идти на сталь.

– Дождемся ишшин, – заговорил он. – Они оттянут часть сил на себя. Как только войдут, будем прорываться обратно в кента. С теми, кто останется на острове, может быть, сумеем справиться.

Киль кивнул, а Тристе не пошевелилась. Она замерла, уставившись залитыми кровью глазами в коридор, где в темноте что-то двигалось. Еще один солдат, отставший по пути из казармы? Но вот он шагнул на свет.

– Отец! – стиснув кулаки, процедила девушка.

Кадену, как и раньше, почудилось, что повязка не мешает Адиву смотреть прямо на него, сквозь него. Советник вгляделся в происходящее и махнул своим людям:

– Вперед! Убить их.

Стражники успели сделать три-четыре шага, а потом из кента вынырнул первый ишшин. Он, в отличие от Кадена, не знал, куда попадет, и на миг задержался у врат. Стражники тоже чуть замешкались, но тут же взревели и бросились на него. Воцарилось безумие. Если бы не прикрывающие их кента, Кадена с Тристе и Килем в мгновение ока порубили бы на куски. Ишшин встречали атакующих грудью, развернулись в поисках беглецов лишь двое или трое. Одному из них Киль проткнул копьем горло, второму подрубил колено, свалив на пол. Каден ткнул факелом в лицо упавшему, оборвав его вопль, и равнодушно вдохнул смрад опаленной плоти.

– Назад! – велел Адив, перекрикивая оглушительный гомон. – Отходим!

Часть стражников повиновалась, другие, едва повернувшись, чтобы исполнить приказ, были убиты ишшин. Между тем до сознания Кадена дошел низкий рокот, тихий и неумолимый скрежет камня о камень: он сто раз слышал такое в горах, когда гранитные плиты, подмытые талыми водами, срывались с основания, соскальзывали в расщелины, сокрушая огромной массой деревья и перемалывая валуны. Подняв глаза, он увидел, как сдвигается каменный потолок, как трутся друг о друга тщательно скрепленные раствором плиты. Мелкая пыль запорошила ему глаза, наполнила легкие.

– Назад! – повторил Адив.

Голос Каден слышал ясно, а вот видеть лича больше не мог: мешали взметнувшаяся пыль и темнота коридора. Пока он вглядывался, камень в десять раз больше человеческого роста сорвался с потолка, похоронив под собой двух ишшин и отрезав от кента третьего.

– Что это? – обернулся к Килю Каден.

Кшештрим ответил внимательным, суровым взглядом:

– Он лич. Решил нас раздавить.

Каден замер. Многие факелы захлебнулись пылью, стены дрожали. Он не мог судить, какая над ними нависла тяжесть, но со сводчатого потолка повсюду срывались камни – повсюду, только не у них над головами.

– Уходите! – сдавленным от усилия голосом прорычала Тристе.

Каден обернулся: девушка выпучила глаза, приоткрыла рот, грудь у нее вздымалась, словно после гонки по Вороньему Кругу. Лоб и все лицо заливал пот, размывая кровь Матола.

– Прочь!

Каден поднял глаза.

– Пойдем со мной, – позвал Каден. – Здесь все разваливается.

– Знаю, болван, – простонала она. – Я же держу!

Не было времени таращить глаза и задавать вопросы. Каден сгреб девушку за плечи, наугад выставил факел, подсветив тучу каменной пыли, и потащил вперед. Пока они добирались до дверей, вся камера уже содрогалась, на пол градом сыпались глыбы величиной с его тулово, пол под ними трескался.

– Быстрей! – крикнул Киль, обгоняя их и держа наготове накцаль.

Коридор тоже обваливался. Скрежет и грохот перекрыли все прочие звуки. Адив и его люди исчезли, а в сотне шагов по прямому отрезку коридора начиналась лестница. Ни единого стражника. К чему они, если Адив в одиночку мог обрушить свод им на голову, похоронив под обвалом? Тристе оцепенело переставляла ноги за Килем. Каден только было двинулся следом, когда каменный обломок ударил ему в спину, сбил на пол и вдребезги разнес ваниате. Нахлынули боль и страх, жаркое багровое дыхание смертности. Он даже крикнуть не сумел, и Киль с Тристе, не заметив его падения, уже поднимались по лестнице.

Вздохнув, Каден едва не зашелся от пыли и все же втянул в себя еще глоток воздуха. Спина отзывалась на каждое движение легких острой болью. Некогда было думать, что он сломал – наверное, ребро. Тристе больше не поддерживала потолок, и коридор разваливался на части. Каден угрюмо отстранил захлестнувшие его чувства и с усилием поднялся на ноги.

Эти сорок шесть шагов стали самыми долгими в его жизни, но ко времени, когда он выбрался на верхнюю площадку, туннель перестал трястись. Еще слышно было, как обваливаются последние камни, но их грохот глушило расстояние и громкий назойливый шум вблизи. Впереди перекликались, орали, рыдали, отчаянно вскрикивали. Каден сделал еще шаг, поскользнулся, удержался на ногах и взглянул вниз. Камни утопали в крови. В нескольких шагах, у стены, лежал скорченный труп солдата. Дальше еще один и еще.