– Да, Голливуд никогда не стоит забывать, – согласился Линли. – Кстати, вот это место.

– «Мэйн Ивент»?.. Прошу прощения, сэр. Отвлеклась.

Когда они вошли в помещение, Барбара решила, что назвать это парикмахерским салоном было слишком амбициозно. Хотя в нем и стояли два кресла, в которых можно было стричь и красить волосы, одновременная работа двух стилистов превратилась бы в постоянное толкание локтями. В настоящий момент в салоне едва помещались парикмахер и клиент.

Именно здесь Нэнси Сканнелл назначила им встречу для беседы. Линли попытался объяснить ей, что парикмахерский салон не входит в число его десяти любимых мест для разговоров, но она ответила, что или они встретятся здесь, или им придется дожидаться конца ее выступления в суде. Она и так идет на практически беспрецедентные жертвы, чтобы встретиться с ними. Очередь к Дасти иногда растягивается на недели. Не каждый парикмахер может работать с волосами, которые вьются, как у нее. А ей пора подстричься к лету.

Когда они подъехали, процесс стрижки был в самом разгаре. Судмедэксперт сидела в кресле, а Дасти порхала вокруг нее, вооружившись двумя парами ножниц и зажав в зубах расческу, как танцор фламенко зажимает розу. Клочья волос летели в разные стороны. Создавалось впечатление, что Нэнси решила подстричься покороче и Дасти твердо намерена удовлетворить ее желание. А еще она хотела, как поняли детективы, когда мастер вынула расческу из зубов, слегка подкрасить клиентку. Видимо, Сканнелл сказала на это твердое «нет», но Дасти все-таки надеялась достичь компромисса, заключавшемся во «всего чуть-чуть пурпура. Ничего экстраординарного. Вам это понравится. Будете просто классно выглядеть». Однако патологоанатом твердо стояла на своем: «Мне нравятся мои седые волосы». Мол, она заработала их во время своей замужней жизни, и чем меньше о них говорят, тем лучше.

Дасти взглянула на Барбару и Линли, в основном обратив внимание на волосы сержанта.

– Что вы с собой сделали? – поинтересовалась стилист. – Это был нож для чистки овощей?

– Ножницы для ногтей, – поправила Барбара.

– Боюсь, что ничем не смогу вам помочь. Они слишком короткие. Вам придется вернуться, когда они отрастут.

– Я обязательно запишу это в свой еженедельник, – сказала Барбара и обратилась к патологоанатому: – Детектив-инспектор Линли; доктор Сканнелл.

– Я уже догадалась, – ответила женщина. – И что же вы хотите?

– Здесь? – Барбара решила, что Линли, по всей видимости, полагал: встретившись со Сканнелл в ее парикмахерской, они найдут другое место для беседы.

– Если вы хотите поговорить сегодня, – ответила Сканнелл. А потом добавила, обращаясь к Дасти: – Есть наушники?

– Ах, ну да. Конечно. Минуточку. – Дасти порылась в ближайшем ящике и извлекла из него наушники, которые присоединила к мобильному телефону, чтобы слушать музыку, вместо того чтобы подслушивать. Через несколько секунд ее голова уже ритмично дергалась. Казалось, это никак не повлияло на ее профессиональное обращение с ножницами, потому что она спокойно продолжила резать, ровнять и причесывать, пока они разговаривали.

– Мы были в кабинете, в котором умер Дрюитт, – объяснил Линли патологоанатому. – И просмотрели ваш отчет. Вместе с фотографиями. Насколько вы уверены в том, что Дрюитт совершил самоубийство?

Сканнелл попросила показать ей фото.

– Прошло слишком много времени, – пояснила она.

Барбара обратила внимание на то, как заинтересовалась Дасти, увидев через плечо женщины фото, сделанные на месте преступления. Потом она отвела взгляд и занялась своим делом.

– Эта церковная штука, которой он воспользовался, – сказала Сканнелл. – Из-за нее тело и место выглядели мудреней, чем обычно. – Она указала на красную столу, лежавшую на полу рядом с телом. – Шелк не оставляет на теле таких же следов, какие оставляют другие лигатуры – например, кожаный или парусиновый пояс, полоса, оторванная от халата, или какой-нибудь шнур… А эта штука… как она называется? Я это знала, но память с каждым годом становится все хуже.

– Стóла, – подсказал Линли.

– Точно. В любом случае след от нее… Вот видите, его видно на этих фото… можно даже разглядеть петехии. Кровоподтек слабый, но указывает на то, что речь идет о самоубийстве. Я уже говорила вашему сержанту, когда та была здесь в прошлый раз… то есть это было в центре планеризма, а не в парикмахерском салоне.

– А тело все еще висело, когда вы прибыли?

– Офицер здорово наколбасил на месте преступления. Он пытался сделать жертве искусственное дыхание – и за это его трудно осуждать, – поэтому снял его с дверной ручки и убрал с шеи столу. Но если б он этого и не сделал, вывод остался бы тем же самым. Попытки выдать насильственную смерть за самоубийство почти всегда обнаруживаются. – Сканнелл подняла глаза от фото. – А вы, как я понимаю, хотите что-то обнаружить? Могу лишь пожелать вам успехов, но не изменю свой изначальный вывод о самоубийстве. Здесь признаков больше чем достаточно: начиная с судорог на лице, с выпученных глаз и кончая, как я уже сказала, петехиями. Конечно, это не все возможные признаки, но в случае загадочной смерти все они вместе встречаются крайне редко, что вам, несомненно, известно.

– Мы прочитали ваш отчет, – сказал Линли, – и готовы согласиться, что лицо и шея являются основными источниками информации в случаях, когда совершается самоубийство, подобное этому. Повреждения кистей рук соответствуют тому, что ПОП рассказал об аресте, при котором он воспользовался наручниками, и нам понятно, почему он снял их, когда они добрались до участка. Но если, как вы сказали, здесь видны не все признаки самоубийства, то чего, по вашему мнению, не хватает?

Сканнелл вернула им фотографии и отчет. Затем дотронулась до руки Дасти, чтобы привлечь ее внимание, и указала ей на точку на своей голове, где, по ее мнению, надо было еще поработать с прической.

– При самоубийстве такого типа – я имею в виду повешение на дверной ручке – очень часто наблюдаются конвульсии нижних конечностей. Если вспомнить, как располагалось тело, на полу должны были остаться следы этих конвульсий, которых тут не видно. Правда, у него конвульсий могло и не случиться или он носил обувь, не оставляющую следов, – например, кроссовки пол не портят, – но само отсутствие таких следов ничего не значит, если остальные признаки налицо.

Услышав это, Хейверс почувствовала неожиданный прилив энергии.

– Сэр?.. – обратилась она к Линли, но тот уже понял ее мысль.

– Вы сейчас говорите о следах как от шарканья ногами, так? – уточнил инспектор у патологоанатома.

– Ну да. Они могут быть на месте такого самоубийства. Но, как я уже сказала, конвульсии не гарантированы – если вы простите мне такое выражение, – да и в некоторых случаях от них может не остаться следов.

Барбара посмотрела на Линли. Тот, в свою очередь, посмотрел на нее. Сканнелл в зеркале заметила этот обмен взглядами.