Как бы то ни было, на передовицах взорвалась бомба – как и в Квинсе, где взрыв оглушил не одного сотрудника.

Мне немедленно позвонил старший помощник Сантуччи Том Руссо.

– Как, черт возьми, такое могло произойти? – требовательно спросил он. – Все прямо на первой странице «Пост» и бог знает где еще. Это точно загонит Берковица обратно в его нору. И ведь в газетах даже нет ничего по-настоящему нового; большую часть этого вы уже опубликовали в прошлом году.

– Ну, «Ганнетт» и «Дабл-ю-оу-эр» способны увидеть перспективы, – сказал я. – А вот остальные средства массовой информации просто читают сообщения «АП». Я не знаю, кто и чем там руководствовался, но Гарри не против огласки, а Пьенчак имеет на дело зуб уже давно, с тех пор как получил от Берки пинок под зад.

– Мы ничего не можем поделать с Пьенчаком, – сказал Руссо. – Но мы должны переманить на свою сторону Гарри. Ты с ним знаком, так не мог бы узнать, не согласится ли он с нами встретиться?

– Уверен, что Гарри согласится, – ответил я.

* * *

25 января, через шесть дней после дачи показаний, мы с Липсигом сидели в кабинете окружного прокурора вместе с Сантуччи и Руссо, который недавно присоединился к расследованию по «делу 44-го калибра».

Сантуччи не стал зря тратить время и сразу выложил карты на стол.

– Никто не знает об этом деле больше, чем Мори, я и Херб Лейфер, который не может присоединиться к нам сегодня, – сообщил он Липсигу. – Любой другой, с кем вы, возможно, разговаривали, осведомлен в меньшей степени. Поэтому я собираюсь ввести вас в курс дела, и, если вы не против, мы бы хотели, чтобы вы с этого момента начали нам помогать. Берковиц не раз отказывался от встречи со мной, но вы с ним уже говорили, и у вас, вероятно, появится возможность сделать это снова, – объяснил окружной прокурор.

– Я немедленно подам запрос, – пообещал Липсиг, после чего описал свою встречу с Берковицем. – Я знал о культе, но Берковиц произвел на меня впечатление своим разумным, сдержанным поведением. Он был искренен, и я убежден, что он говорил правду. Этот человек надежен, как доллар.

– Мы знаем, – ответил Сантуччи. Потом он рассказал Липсигу о препятствиях, которые полиция Нью-Йорка чинила ему в ходе расследования, и назвал отдельных членов высшего руководства департамента «обструкционистами».

Он также упомянул о своем подозрении, что причиной перевода некоторых заключенных из одной тюрьмы в другую могло послужить стремление изолировать Берковица от информаторов.

– Это возмутительно, – сердито сказал Липсиг. – Я думал, офис окружного прокурора всемогущ.

– В данном случае это не так, – ответил Сантуччи. – У меня есть подозрения, Гарри, но нет доказательств. А что касается полиции, ей нужно разрешение сверху, чтобы предоставить нам необходимые материалы по Берковицу.

– Куда ни глянь, одни препятствия, Гарри, – объяснил я. – И, основываясь на данных, полученных от своих источников, могу сказать, что где-то в этой картине прячутся большие деньги. Как минимум наркоденьги. А еще власть и связанные с ней люди. Я просто говорю то, что слышал, вот и все.

– Вот что я вам скажу, – ответил Липсиг. – Когда я встретился с ним на прошлой неделе, он был напуган, оглядывался на охранников, стоявших в разных углах комнаты. Он хотел видеть, кто нас слышит, и несколько раз просил меня говорить тише. Он явно опасался за свою безопасность. Его сильно обеспокоила смена караула – вы сами поймете это по стенограмме. Он сказал, что его «безопасное» время закончилось, когда заступила другая смена.

– Каждый раз, когда по этому делу что-то попадает в газеты, я начинаю слегка переживать, – признал Сантуччи. – Слишком много необычных событий происходит. Это просто к сведению, Гарри.

– Сколько у вас подозреваемых? – спросил Липсиг.

– На улицах или на кладбище? Это две разные категории, – ответил я, выдавив улыбку.

– Примерно семь или восемь еще живы, – отозвался Сантуччи. – Но у меня недостаточно доказательств, чтобы арестовать кого-либо из них. Нам нужен свидетель «изнутри».

– Берковиц заявил, что, возможно, согласится сотрудничать, – сообщил Липсиг. – Если я получу разрешение вернуться, то возьму с собой Мори, и если Берковиц даст добро, я немедленно позвоню вам.

– Это все, о чем мы можем просить, – сказал Том Руссо.

* * *

В декабре 1982 года я сопровождал Липсига и еще одного сотрудника его фирмы, Марка Мануса, в новой поездке в Даннемору. Пока я ждал снаружи, стараясь не выдать своего присутствия, Берковиц несколько часов неподвижно просидел в конференц-зале, отказываясь отвечать на вопросы. Расстроенный Липсиг попытался спровоцировать Берковица, упомянув имена людей, которые, как он знал, не были связаны с заговором. Провокация удалась. Берковиц вспыхнул от гнева.

«Он вскочил, шарахнул по столу кулаком и начал проклинать босса за то, что тот пытается втянуть в дело его друзей, – рассказал Манус. – Он был в ярости. Он наклонился к столу и кричал – на минуту я испугался, что он кинется на нас прямо через стол. Вот насколько он был зол. А потом выскочил из комнаты».

«Мы так ни к чему и не пришли, – сообщил Липсиг. – На тот момент любая реакция была лучше, чем вообще никакой. Единственное, что он сказал за весь день, так это то, что его сообщники со временем получат свое, и что хотя ему придется провести всю жизнь в тюрьме, правосудие в конечном итоге настигнет их даже без его помощи».

Липсиг также написал губернатору Хью Кэри и окружным прокурорам Бронкса и Бруклина, призывая провести скоординированное полномасштабное расследование. «Меня проигнорировали», – сказал он.

Позиция Бронкса на протяжении всего расследования оставалась типичной для Марио Меролы. В Бруклине Юджина Голда сменил другой человек. Новый окружной прокурор Элизабет Хольцман, ранее занимавшая пост в Палате представителей Соединенных Штатов, отличилась во время слушаний по Уотергейту, но ничего не знала о деле Сына Сэма.

Источники сообщили мне, что члены старой гвардии Голда, в особенности высокопоставленный помощник по имени Дейл Кэмпбелл, не рекомендовали ей участвовать в расследовании этого дела. Как показали стенограммы, Кэмпбелл присутствовал на ночном допросе в августе 1977 года, когда Берковиц впервые признал себя виновным в нападении на Московиц и Виоланте.

Трудно сказать, как бы Хольцман – известная сторонница розыска предполагаемых нацистских военных преступников в Соединенных Штатах – отреагировала бы, если бы ей сообщили, что Московиц и Виоланте, возможно, погибли от рук культа сатанистов, поклоняющихся Гитлеру и собирающихся в Бруклин-Хайтс – всего в двух шагах от ее офиса.

Глава 21

Трансконтинентальный заговор

А как насчет ваших детей? Вы говорите,