– Мистер Липсиг, пожалуйста.

– Как часто проводились встречи?

– Я не могу говорить об этом прямо сейчас.

– Многое из этого вы писали другим людям.

– Очень туманно. Наверное, это было ошибкой.

– Возвращаясь к Арлис Перри… разве вам не кажется, что… кто бы ни был виновен в гибели этой невинной души, его следует привлечь к ответственности?

– Ну, да. Но я сейчас не в том положении, чтобы говорить. (Следует помнить, что Берковиц жаждал ареста Мэнсона II.)

– Если бы вашему отцу предоставили хорошую защиту, которая даровала бы вам душевное спокойствие, вы бы тогда раскрыли детали и помогли бы привлечь к ответственности людей, принимавших участие в убийстве и…

– Я мог бы.

* * *

Потом Липсиг выяснил у Берковица, что группа состояла в основном из «белых воротничков»; что она практиковала выдуманные ими самими ритуалы и убивала как животных, так и людей. Затем он спросил:

– Вам не кажется нечестным, что козлом отпущения сделали именно вас?

– Ну, дело не только в этом. Я не могу вдаваться в подробности.

– У группы есть определенное место… основная база?

– Ну, есть, но я не хочу сейчас ничего говорить об этом.

– Она в Йонкерсе?

– В том районе.

– Там, по всей видимости, жили руководители?

– Да.

– Это культ подсказал вам идею использовать демонов в качестве прикрытия?

– Вполне возможно.

– Вы обсуждали культ с кем-то из исследовавших вас психиатров?

– Нет.

– Вы избегали этой темы в разговорах с ними?

– Да.

– Вы использовали один и тот же пистолет каждый раз или несколько раз?

– Все есть в моих показаниях в Квинсе – в офисах окружных прокуроров.

– Я вас не расслышал.

– Все есть в моих показаниях. (Берковиц уклонялся от вопросов о количестве использованного оружия.)

– А что вы там сказали?

– Я все это совершил. У меня был пистолет, и я им воспользовался.

– Каждый раз это был один и тот же пистолет?

– Я боюсь влезать в это. Я знаю, что это попадет в СМИ раньше, чем дойдет куда-то еще, и я этого не хочу. Мне такое не нужно. Такого рода огласка.

– Если это произойдет, все станет известно и все закончится. Когда-нибудь это выйдет наружу. … Вы не думаете, что они могут снова начать убивать, если почувствуют себя в безопасности?

– Эта группа, я не могу сказать.

– Было больше одной группы?

– Я слышал, что были и другие.

– Где они брали животных, которых использовали в своих обрядах?

– Я не могу сказать.

– Можете ли вы утверждать, что честно ответили на все мои вопросы?

– В какой-то степени. Я имею в виду, есть некоторые вопросы, на которые я не захотел отвечать.

Затем Липсиг сказал:

– Я убежден, что вы не были единственным, кто причинил вред фигурантам этого дела. Теперь, когда вы признали присутствие на местах преступлений других людей и туманно намекнули на их соучастие, не подтвердите ли вы, что некоторые из них в то или иное время предоставляли оружие или сами использовали оружие против той или иной из этих жертв?

– Вполне возможно.

– Всегда ли трое или четверо человек, присутствовавших на месте преступления, использовали больше одного транспортного средства?

– Их было больше одного.

– Какие еще были автомобили, кроме желтого «фольксвагена»?

– Мой.

– И сколько [сообщников] приехали с вами к месту нападения на Стейси Московиц и Роберта Виоланте?

– Полагаю, их было трое. (Винни и Дэнни сообщили, что их было больше, если считать того, кто предположительно работал с камерой.)

– Сколько человек находилось в вашей машине?

– Двое.

– И еще один в «фольксвагене»?

– Да.

– Это был мужчина?

– Да.

– А в вашей машине был мужчина или женщина? На мой взгляд, мужчина.

– Без комментариев.

– Какое оружие было у этого мужчины?

– Я не знаю.

– Где вы взяли патроны для своего пистолета? (Хотя Липсиг тогда этого не знал, патроны, находившиеся у Берковица в момент ареста, не были теми, что он купил в Хьюстоне одновременно с оружием 44-го калибра, как он утверждал в 1977 году.)

Берковиц ответил Липсигу молчанием.

– Пистолет, который вы приобрели в Техасе. Где взяли [боеприпасы]?

– Они были куплены вместе с оружием, – наконец сказал Берковиц.

– Патронов, что вы купили во время той единственной поездки в Техас, оказалось достаточно для всех этих случаев стрельбы?

– Насколько мне известно, да.

– И когда вы говорите «насколько мне известно», вы имеете в виду, что кто-то другой получил эти [другие] боеприпасы, и вы поэтому не уверены в своих словах, верно?

– Да.

– И тот человек, который получил боеприпасы, – он передавал вам эти патроны не все одновременно, а в разное время по мере необходимости, не так ли?

– Да.

* * *

После этого заключительного заявления Берковиц попросил завершить допрос. Липсиг проделал отличную работу, но все хорошее вот-вот должно было сойти на нет.

Выйдя из тюрьмы, Липсиг встретился с репортером «Ассошиэйтед пресс» Риком Пьенчаком и передал ему тщательно отобранные фрагменты показаний Берковица. Информация была отрывочной, но последовавшая за этим огласка возымела неприятные последствия. Берковиц заранее оговорил, что не хочет, чтобы его комментарии попали в СМИ, и также заявил, что готов рассмотреть возможность сотрудничества со следователями Сантуччи, если сумеет найти подходящего адвоката и будет уверен, что его отец защищен.

Когда его комментарии попали в прессу, Берковиц был взбешен. Он подал на Липсига жалобу в Коллегию адвокатов (позже распущенную) и отказался от последующих бесед с ним. Итог оказался еще более печальным, поскольку Берковиц перед дачей показаний написал Липсигу, выразив адвокату свое почтение и стремление добиться справедливости.

Оскорбивший Берковица материал, по сути, не содержал ничего нового в сравнении с тем, что я уже ранее публиковал и говорил в телеэфире, за исключением разве что признанного участия в группе женщин (о чем я и так знал) и заявлений, что на месте преступления каждый раз присутствовало трое или четверо членов культа. Более свежие детали Липсиг сохранил в секрете. Берковица, впрочем, взбесил не сам факт огласки конкретных сведений, а понимание того, что в прессу может утечь что угодно.

Рику Пьенчаку, который со времен разлада с Берковицем два года назад пытался преуменьшить значение расследования, теперь пришлось сочинять собственную историю, и он сделал это, либо не понимая, либо не заботясь о фитиле, который тем самым помог зажечь. Пьенчак работал репортером, горячая информация была его хлебом, но даже у него, кажется, бывали моменты, когда завтрашний заголовок мог временно отойти на второй план ради достижения потенциально большего блага. Липсиг тоже имел возможность ничего не раскрывать.

Однако, подумав, возможно, что огласка побудит Берковица выступить с заявлением, он решил поступить иначе.