– не счастьем: радость кокаиново кратка, счастье длится дольше и ленивее.

Теннесси был несчастливым человеком, даже когда больше всего улыбался и громче всех смеялся. И правда заключалась в том – по крайней мере, для меня, – что Бланш и ее создатель были взаимозаменяемы; оба чувствительны, оба неуверенны, оба томимы плотским желанием. И вдруг, пока ты думал об этом и смотрел, как он кланяется в несмолкаемом шуме, он как будто стал удаляться, постепенно исчезать за кулисами – за руку с тем же врачом, который увел Бланш Дюбуа в нежеланный сумрак.

Воспоминание об Уилле Кэсер

(1984)

Все мои родственники – южане, либо из Нового Орлеана, либо из сельских районов Алабамы. Во время Гражданской войны погибли по крайней мере сорок мужчин из моей родни, а может быть, и больше, в их числе – прадед.

Давно, лет в десять, я заинтересовался этими погибшими солдатами, потому что прочел большое собрание их фронтовых писем, которые семье удалось сохранить. Я уже сам пописывал (и даже публиковал краткие эссе и рассказы в журнале «Сколастик») и решил написать историческую книгу на основе писем этих конфедератских героев.

Помешали разные неприятности, и только через восемь лет, когда я был очень молодым журналистом в Нью-Йорке и перебивался кое-как, тема моих родичей в Гражданской войне возникла снова. Конечно, надо было поднять много материала, и для этих занятий я выбрал Нью-Йоркскую публичную библиотеку.

По нескольким причинам. Во-первых, была зима, и это учреждение, теплое, чистое, расположенное рядом с Парк-авеню, могло служить уютным пристанищем целый день. Кроме того, возможно, из-за его расположения сотрудники и читатели сами по себе доставляли удовольствие – сливки общества, образованные, воспитанные люди. А о некоторых частых посетителях и этого сказать мало. Особенно – о голубоглазой даме.

Глаза у нее были голубые, как рассвет над прерией в ясный день. В свежем лице – что-то деревенское, и не просто отсутствие косметики. Она была среднего роста и плотного, но не слишком плотного сложения. В одежде – необычное, но почему-то приятное сочетание материалов. Она носила туфли на низком каблуке, толстые чулки и красивое бирюзовое ожерелье, которое очень шло к ее мягким твидовым костюмам. Волосы – черные, с сединой и коротко, почти по-мужски остриженные. Удивительной и самой заметной деталью ее одежды было чудесное соболье манто – его она почти не снимала.

И хорошо, что оно было на ней в тот день, когда разразилась буря. Я вышел из библиотеки около четырех, и казалось, что в Нью-Йорк переместился Северный полюс. С неба летели снежки в кулак размером.

У бордюра стояла голубоглазая дама. Она ловила такси. Я решил ей помочь. Но такси не показывались – и вообще машин было мало. Я сказал:

– Наверное, все таксисты разъехались по домам.

– Неважно. Я не очень далеко живу.

Ее низкий, мягкий голос шел ко мне сквозь сплошной снег. Я спросил:

– Тогда, можно, я вас провожу?

Она улыбнулась. По Мэдисон-авеню мы дошли до ресторана «Лоншан». Она сказала:

– Я бы выпила чаю. А вы?

Я сказал, да. Но когда мы сели за стол, я заказал двойной мартини. Она засмеялась и спросила, разрешается ли мне пить по возрасту.

И тут я рассказал о себе все. Сколько мне лет. Что родился в Новом Орлеане, что хочу быть писателем.

В самом деле? Каких писателей я люблю? (Она явно была не из Нью-Йорка – западный выговор.)

– Флобера, Тургенева, Пруста. Чарльза Диккенса. Эдварда Моргана Форстера. Конан Дойла, Мопассана…

Она рассмеялась:

– Да. У вас широкие вкусы. Только вот… Из американских писателей вам кто-нибудь нравится?

– Ну, например?

Она не замешкалась:

– Сара Орн Джуэтт. Эдит Уортон.

– Мисс Джуэтт написала одну хорошую книгу: «Край островерхих елей». И Эдит Уортон написала одну хорошую книгу: «В доме веселья». Но я люблю Генри Джеймса. Марка Твена. Мелвилла. И обожаю Уиллу Кэсер. «Моя Антония». «Смерть приходит за архиепископом». Вы читали две ее замечательные новеллы – «Пропавшая дама» и «Мой смертельный враг»?

– Да. – Она отпила чай и несколько нервным движением поставила чашку. Казалось, она что-то обдумывает. – Я, наверное, должна вам сказать… – Тут она запнулась, а потом торопливо, скорее шепотом, сказала: – Эти книги я написала.

Я был ошарашен. Какой же я дурак! У меня же в спальне ее фотография. Конечно, она Уилла Кэсер! Эти чистые небесно-голубые глаза. Короткие волосы; широковатое лицо с твердым подбородком. Я сам не знал – засмеюсь сейчас или заплачу. Ни с кем на свете я не хотел бы познакомиться больше, никто не произвел бы на меня такого впечатления – ни Гарбо, ни Ганди, ни Эйнштейн, ни Черчилль, ни Сталин. Ни один человек. Она, по-видимому, это поняла, и оба мы лишились дара речи. Я выпил свой мартини одним глотком.

Но вскоре мы опять были на улице. Мы брели сквозь метель и наконец остановились перед старинным домом на дорогой Парк-авеню. Она сказала:

– Ну вот. Я здесь живу, – и неожиданно добавила: – Если вы свободны в четверг, приходите ужинать, буду ждать вас в семь часов. И пожалуйста, принесите что-нибудь из написанного – я бы хотела прочесть.

Да, я волновался. Я купил новый костюм и перепечатал начисто три рассказа. И вот в четверг я у нее на пороге ровно в семь.

Меня до сих пор не покидало удивление, что Уилла Кэсер носит соболье манто и живет в квартире на Парк-авеню. (Я всегда воображал, что она живет на тихой улочке в Ред-Клауде, Небраска.) Комнат в квартире было немного, но комнаты были большие, и жила она всю жизнь с подругой по имени Эдит Льюис, сдержанно элегантной женщиной одного с ней возраста и роста.

Мисс Кэсер и мисс Льюис были настолько похожи, что и в убранстве квартиры у них, несомненно, было полное единодушие. Всюду цветы – масса зимней сирени, пионы, бледно-лиловые розы. В гостиной все стены были заставлены красиво переплетенными книгами.

Примечания

1

 Эдна Мэй Оливер (1885–1942) – американская характерная актриса. (Здесь и далее – примеч. перев.)

2

 Лорен Макайвер (1909–1998) – американская художница.

3

 Зейсу Питтс (1894–1963) – американская киноактриса, прославившаяся ролями нервных растерянных женщин в комедиях.

4

 Бернар Макфадден (1868–1955) – пропагандист физкультуры и правильной диеты, фитнеса.

5

 Non sequitur (лат.) – нелогичное заключение (букв.: «не следует»).