– Да. Снотворное – это хорошая мысль. Очень хорошая. Боюсь, мне придется выпить сразу две, спина болит ужасно, и я теперь без них совсем не могу уснуть. – Хаким добавил со злостью: – Это все он виноват! Если бы не он, меня бы сейчас не мучила боль. – Он повернулся к своему телохранителю. – Приведи ко мне охранников от ворот, я хочу дать им распоряжения. Пошли, Азаде.

Морщась от боли, он заковылял прочь, Азаде послушно шла рядом, сердито надувшись. Двигатели вновь завыли. Хаким-хан раздраженно повернулся и рявкнул полицейским:

– Если он не прекратит через пять минут, прикажите ему прекратить моим именем! Пять минут, клянусь Аллахом!

Полицейские проводили его обеспокоенным взглядом, телохранитель с двумя охранниками, стоявшими у ворот, торопливо поднимались следом за ним по мраморным ступеням.

– Если уж ее высочество не может с ним справиться, что мы-то можем сделать? – сказал полицейский постарше.

– Если Аллах нам поможет, двигатели будут работать, пока варвар не останется доволен или пока он сам их не выключит.

Фонари на переднем дворе погасли. Прошло шесть минут, двигатели по-прежнему запускались и глохли.

– Нам лучше подчиниться приказу. – Молодой полицейский очень нервничал. – Хан сказал, пять минут. Мы уже и так опоздали.

– Будь готовь пуститься наутек и не раздражай его без нужды. Сними автомат с предохранителя. – Они опасливо подошли ближе. – Пилот!

Но Эрикки все так же стоял спиной к ним, нагнувшись и наполовину в кабине. Сын собаки! Они были теперь у самых вращающихся лопастей.

– Пилот! – громко позвал капрал.

– Он тебя не слышит, как тут вообще можно что-то услыхать? Ты иди вперед, а я тебя прикрою.

Капрал кивнул, поручил свою душу Аллаху и, пригнувшись, шагнул навстречу плотным порывам воздуха.

– Пилот! – Ему пришлось подойти совсем близко и коснуться его. – Пилот!

На этот раз Эрикки повернулся, его лицо было мрачным, и сказал на варварском языке что-то, чего капрал не понял. С натянутой улыбкой и принужденной вежливостью капрал произнес:

– Пожалуйста, ваше превосходительство пилот, мы почли бы за честь, если бы вы остановили двигатели, его высочество хан приказал это.

Он увидел непонимающий взгляд, вспомнил, что Рыжий Нож не говорит ни на одном цивилизованном языке, поэтому повторил сказанное еще раз, говоря громче, медленнее и помогая себе руками. К его огромному облегчению, пилот виновато кивнул, пощелкал какими-то переключателями, и двигатели стали терять обороты, а лопасти замедлили свое вращение.

Хвала Аллаху! Отлично сработано, до чего же ты умен, поздравил себя капрал, довольный результатом.

– Благодарю вас, ваше превосходительство пилот. Благодарю вас.

Очень довольный собой, он с важным видом заглянул в кабину и увидел, как пилот делает ему знаки, явно желая доставить ему удовольствие – как ему и следовало бы сделать, клянусь Аллахом, – приглашая его сесть в кресло пилота. Надувшись от гордости, капрал смотрел, как варвар вежливо наклонился в кабину и принялся двигать разными рукоятками и показывать ему на приборы.

Не в силах сдержать любопытства, молодой полицейский подошел, пригибаясь от лопастей, которые вращались все медленнее и медленнее, к дверце кабины. Он нагнулся, чтобы получше видеть ряды переключателей и приборов, светившихся в темноте.

– Клянусь Аллахом, капрал, вы когда-нибудь видели столько приборов и переключателей? Вы выглядите так, словно родились в этом кресле!

– Я жалею, что я не пилот, – кивнул капрал. – Ду… – Он не договорил, пораженный, и его слова поглотил ослепляющий красный туман, который высосал воздух из его легких и сделал темноту полной.

Эрикки стукнул полицейских головами друг о друга, и они потеряли сознание. Лопасти над головой перестали вращаться. Он огляделся. В темноте – никакого движения, во дворце горят всего несколько окон. Никаких чужих глаз или присутствия, которые он бы почувствовал. Эрикки быстро убрал автоматы полицейских за сиденье пилота. Ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы отнести оба тела в пассажирский отсек и положить их там, открыть им рты, сунуть туда снотворные таблетки, которые он украл из шкафчика Азаде, и вставить кляпы. Секунда на то, чтобы перевести дух, потом он проверил, все ли готово к немедленному взлету. Затем вернулся в салон. Оба мужчины лежали там, где он их оставил. Эрикки прислонился к дверце, готовый снова заткнуть им рот, если понадобится. В горле у него пересохло. Лицо покрывали капельки пота. Он подождал. Потом услышал ворчание собак и звяканье цепных поводков. Он бесшумно приготовил «стен». Патруль из двух вооруженных охранников с доберманами прошел мимо, двигаясь вокруг дворца, но к нему не приблизился. Эрикки смотрел на дворец; его рука уже не была на перевязи.

ТРУЩОБЫ НА СЕВЕРЕ ТЕБРИЗА. Дребезжащая, цвета мешковины машина «скорой помощи» катила по улочкам, подпрыгивая на многочисленных ухабах. Сзади сидели два медика и стояли трое носилок, на одних в луже крови, воя без остановки, лежал Хашеми, бо́льшая часть промежности спереди была вырвана разрывной пулей.

– Во имя Аллаха, дайте ему морфий, – выдохнул Армстронг, превозмогая собственную боль.

Он бессильно сидел на носилках, привалившись спиной к трясущемуся и подпрыгивающему борту, крепко прижимая хирургическую повязку к пулевому отверстию в верхней части груди, совершенно не думая о крови, вытекавшей из раны на спине и пропитывавшей грубую повязку, которую один из медиков затолкал туда через разорванную шинель.

– Дайте ему морфий. Живее! – снова произнес Армстронг, проклиная их на фарси и английском, ненавидя их за тупость и неуклюжесть. Он был все еще в шоке от внезапности ранения, от пули, которая прилетела из ниоткуда. Почему, почему, почему?

– А что я могу сделать, ваше превосходительство? – послышалось из темноты. – Нет у нас никакого морфия. На все воля Аллаха.

Человек включил фонарь, едва не ослепив Армстронга, перевел его на Хашеми, потом на третьи носилки. Юноша на них был уже мертв. Армстронг заметил, что они не потрудились даже закрыть ему глаза. Хашеми издал еще один захлебывающийся вопль.

– Выключи фонарь, Исмаил, – попросил второй медик. – Ты что, хочешь, чтобы нас подстрелили?

Исмаил лениво подчинился. Снова оказавшись в темноте, он закурил сигарету, закашлялся и шумно харкнул, прочищая горло, отодвинул в сторону холщовый тент сбоку, чтобы посмотреть, где они.

– Еще несколько минут, да поможет нам Аллах. – Он нагнулся и потряс потерявшего сознание Хашеми за плечо, возвращая его из блаженного бесчувствия в ад яви. – Уже скоро, ваше превосходительство полковник. Погодите умирать, – угодливо сказал он. – Еще несколько минут – и вами займутся специалисты.

Они все подпрыгнули, когда колесо угодило в рытвину. Боль раскаленной волной прокатилась по Армстронгу. Почувствовав через минуту, что машина остановилась, он чуть не заплакал от облегчения. Какие-то люди откинули тент сзади и забрались внутрь. Грубые руки дернули его за ноги, укладывая на носилки, и привязали к ним ремнями. Сквозь адский туман боли он видел, как носилки с Хашеми вытаскивают из машины в ночную тьму, потом его собственные носилки резко подняли, боль стала невыносимой, и Армстронг потерял сознание.