Люди с носилками переступили через джуб и вошли в дверь в глухой высокой стене, попав в грязный коридор, в конце его они спустились по лестнице в большой подвал, освещенный масляными лампами.

– Положите его вон там! – Мзитрюк показал на второй стол. Хашеми уже лежал на первом столе, тоже привязанный к носилкам. Мзитрюк не торопясь осмотрел раны Армстронга, потом – Хашеми; оба все еще были без сознания. – Хорошо, – сказал он. – Жди меня наверху, Исмаил.

Исмаил стянул с рукава грязную повязку работника Красного Креста и швырнул ее в угол, где валялись остальные.

– Много наших людей стали мучениками в этом доме. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь выбрался.

– Значит, ты поступил мудро, не пойдя на эту встречу.

Исмаил протопал наверх и присоединился к своим друзьям, которые шумно поздравляли друг друга с успешным захватом вражеского командира и его цепного пса, иностранца. Все они были убежденными мусульманами-марксистами, преданными бойцами, среди них не было ни одного медика.

Мзитрюк подождал, когда останется один, потом вынул небольшой перочинный нож и медленно и глубоко вонзил его в Хашеми. Ревущий вопль доставил ему удовольствие. Когда вопль затих, Мзитрюк поднял ведро ледяной воды и плеснул ее в лицо полковнику. Глаза открылись, и боль и ужас в них доставили ему еще большее удовольствие.

– Вы хотели видеть меня, полковник? Вы убили моего сына Федора. Я генерал Петр Олегович Мзитрюк. – Он снова воспользовался перочинным ножом.

Лицо Хашеми исказила уродливая гримаса, он взвыл, закричал что-то, давясь словами, пытаясь освободиться от ремней, которыми был привязан к носилкам.

– Это за моего сына… и это за моего сына… и это за моего сына…

У Хашеми было сильное сердце, и он прожил еще несколько минут, умоляя о милосердии, умоляя о смерти, моля Бога Единого о смерти и отмщении. Он умер тяжело.

Мгновение Мзитрюк стоял над ним; его ноздри восставали против жуткой вони. Но ему не пришлось заставлять себя вспоминать, что эти двое сделали с его сыном, опуская его до третьего уровня. Доклад Пахмуди был ясным и подробным.

– Хашеми Фазир, я вернул тебе долг, падаль, – произнес он и плюнул ему в лицо, затем повернулся и замер.

Армстронг очнулся и смотрел на него с носилок в другой стороне подвала. Холодные синие глаза. Бескровное лицо. Отсутствие страха поразило Мзитрюка. Ну, это я скоро поправлю, подумал он и достал перочинный нож. Тут он заметил, что правая рука Армстронга была свободна от ремней, но, прежде чем он успел хоть что-то сделать, Армстронг схватил рукой лацкан пальто и поднес кончик, где была спрятана ампула с цианидом, ко рту.

– Не двигайся! – предупредил Армстронг.

Мзитрюк, слишком опытный, даже не пытался допрыгнуть до него: слишком велико расстояние. В боковом кармане у него лежал пистолет, но он был уверен, что, прежде чем он успеет его достать, Армстронг раздавит капсулу зубами, а те три секунды, которые ему останутся, совсем недостаточны для задуманной мести. Мзитрюку оставалось надеяться только на то, что боль, которую испытывал Армстронг, заставит его потерять сознание или сосредоточенность. Мзитрюк оперся спиной на второй стол и выругался.

Когда его привязывали к носилкам в темной машине, Армстронг инстинктивно напрягся, напирая на ремни, пытаясь оставить себе достаточно места, чтобы потом высвободить руку – на случай, если боль станет невыносимой. Вторая ампула была спрятана в воротнике рубашки. Он дрожал все время, пока Хашеми умирал, благодаря Бога за передышку, которая позволила ему вытащить из-под ремней руку; боль была кошмарной. Но, едва он коснулся ампулы, весь ужас покинул его, и с ним – бо́льшая часть боли. Он примирился с собой на пороге смерти, где жизнь становится такой бесконечно высокой и чистой.

– Мы… мы профессионалы, – сказал он. – Мы не убивали твоего… твоего сына. Он был жив, когда полковник Джахан забрал его и отвез к Пахмуди.

– Ложь! – Мзитрюк расслышал слабость в голосе и понял, что ждать ему придется недолго. Он приготовился.

– Почитай официальные… официальные документы… САВАМА наверняка подготовила какие-то… и документы вашего проклятого КГБ.

– Думаешь, я такой дурак, что тебе удастся натравить меня на Пахмуди, пока ты не сдох?

– Почитай отчеты, задай вопросы. Ты смог бы докопаться до правды. Вот только вам, ублюдкам, правда никогда не была по душе. Говорю тебе, он был жив, когда САВАМА забрала его.

Уверенность Мзитрюка поколебалась. Для такого профессионала, как Армстронг, было бы нелепо, находясь на грани смерти – от яда ли, от ножа ли, – тратить время попусту, предлагая провести расследование, в результате которого он не был уверен.

– Где пленки? – спросил Мзитрюк, внимательно наблюдая за ним, видя, как веки начинают подрагивать из-за огромной усталости, вызванной потерей крови. Теперь уже в любую секунду. – Где пленки?

– Пленок не было. По крайней мере… с третьего уровня. – Силы покидали Армстронга. Боль прошла вместе с ощущением времени. С каждой секундой ему требовалось все больше и больше усилий, чтобы не терять концентрацию. Но пленки необходимо было защитить; их копии, слава богу, уже были на пути в Лондон вместе со специальным отчетом. – Твой сын был храбрым и сильным и ничего нам не сказал. Что… что из него… выдавил Пахмуди, я не знаю… Это его бандиты… Они или ваши собственные мерзавцы. Он был жи… жив, когда ваши забрали его. Пахмуди сам говорил это Хашеми.

Это возможно, с беспокойством подумал Мзитрюк. Эти безродные говнюки в Тегеране развалили Иран, годами неверно толкуя намерения шаха, и пустили насмарку всю работу, которую мы вели там поколениями.

– Я выясню. Клянусь головой моего сына, я выясню, только тебе это не поможет – товарищ!

– У… услуга за… услугу. Это ты прикончил Роджера, Роджера Кросса, а?

Мзитрюк рассмеялся, радуясь возможности поиздеваться над ним и с толком использовать время ожидания.

– Я организовал это, да. И АМГ, помнишь такого? И Талбота. Только тут я сказал Пахмуди, чтобы для секции 16/а он использовал эту сволочь Фазира. – Мзитрюк увидел, как холодные синие глаза сузились, и спросил себя, что за ними прячется.

Армстронг рылся в памяти. АМГ? Ах да, Алан Медфорд Грант, 1905 года рождения, главный агент контрразведки. В 1963-м, в качестве тайного осведомителя Иэна Данросса, он раскрыл шпиона в Благородном Доме. И еще одного в моей специальной службе, который оказался моим лучшим другом.

– Лжец! АМГ разбился на мотоцикле в шестьдесят третьем.

– Ему помогли. У нас секция 16/а висела по поводу этого предателя чуть ли не больше года, и его жены-японки.

– Он не был женат.

– Вы, ублюдки, ни хрена не знаете. Тоже мне специальная служба! Бараны безмозглые. Она была сотрудницей японской разведки. С ней произошел несчастный случай в том же году в Сиднее.

Армстронг позволил себе слегка улыбнуться. «Авария» с мотоциклом АМГ действительно была подготовлена КГБ, но Эм-ай-6 внесла в нее свою режиссерскую правку. Свидетельство о смерти было подлинным, какого-то другого бедолаги, а Алан Медфорд Грант до сих пор успешно работал, хотя и с другим лицом и под другим прикрытием, которые даже мне неизвестны. Но жена? Японка? Что это, еще одна дымовая завеса или еще один секрет? Шестеренки внутри шестеренок внутри…