Бабак бросился к боковой дверце и отодвинул засов.

В кабине пилота пальцы Эрикки работали с максимальной скоростью; рана в руке мешала ему. Пот струился по его лицу, смешиваясь со струйкой крови, которая сочилась из уха там, где отстала приклеенная пластырем повязка. Дыхание вырывалось из груди короткими толчками, после того как он долго бежал из северного крыла с Азаде на плече, завернутой в ковер, усыпленной таблетками и беспомощной. Он с проклятиями подгонял стрелки приборов. Эрикки видел свет, зажегшийся в комнатах Хакима, и теперь в окнах появились головы, вглядывавшиеся в темноту. Перед тем как покинуть их с Азаде апартаменты, он аккуратно оглушил Мину, надеясь, что не причинил ей серьезного вреда, чтобы защитить ее, равно как и себя: ее – от обвинений в пособничестве, себя – от тревоги, которую она могла бы поднять, потом завернул Азаде в ковер и прицепил кукри себе на пояс.

– Давай! – рычал он стрелкам, потом заметил двоих в полицейской форме у главных ворот.

Вертолет неожиданно ярко осветился в конусе света от карманного фонаря, и его желудок перевернулся. Не думая, он схватил «стен», просунул ствол в боковое окно и нажал на курок, целясь повыше.

Четверо у ворот, ища укрытия, бросились врассыпную, когда пули зацокали по кирпичной кладке ворот. В панике сержант выронил фонарь, но еще раньше все они успели заметить на земле два обмякших неподвижных тела капрала и его напарника и решили, что они мертвы. Когда автоматная очередь стихла, сержант, пригибаясь, бросился к калитке в воротах, к своей машине и лежавшей там М-16.

– Стреляйте, во имя Аллаха! – крикнул полицейский-водитель.

В возбуждении Бабак нажал на курок, послав короткую очередь в белый свет. Водитель неосторожно вылез из укрытия, чтобы подобрать фонарь. Из вертолета грянула еще одна очередь, и он отпрыгнул назад.

– Сын проклятого отца…

Все трое пригнулись. Еще одна очередь: пули ударили рядом с фонарем, одна разбила его вдребезги.

Эрикки видел, что его план побега полностью провалился. 212-й сидел на земле беспомощной мишенью. Время у него вышло. Долю секунды он раздумывал, не заглушить ли ему двигатели, потом с боевым кличем выпустил в сторону ворот последние патроны из «стена», дал полный газ и издал еще один первобытный вопль, заставивший похолодеть всех, кто его слышал. Двигатели заревели на полную мощность, визжа от перегрузки, когда он толкнул рычаг вперед и поднял машину в воздух на несколько дюймов; вертолет, высоко задрав хвост, дернулся вперед, скрежеща полозьями о каменные плиты двора, подскочил и поднялся, потом плюхнулся вниз, снова подскочил и на этот раз остался в воздухе, но шел тяжело, готовый обрушиться в любую секунду. У ворот водитель вырвал автомат у охранника, подбежал к столбу, выглянул из-за него, увидел пытающийся подняться вертолет, вскинул автомат к плечу и нажал на курок.

На втором этаже дворца Хаким очумело высунулся из окна спальни, вырванный из глубокого сна всем этим шумом. Его телохранитель Маргол стоял рядом с ним. Они увидели, как 212-й едва не столкнулся с невысокой деревянной постройкой во дворе, сорвав полозьями шасси часть крыши, и тяжело потащился дальше, пьяно раскачиваясь и пытаясь подняться. За стеной стояла полицейская машина, в ее зажженных фарах чернел силуэт сержанта. Хаким видел, как тот прицелился, и всем сердцем пожелал, чтобы пули пролетели мимо.

Эрикки слышал, как пули зачиркали по металлу, моля богов, чтобы они не задели ничего жизненно важного, и с опасным креном начал уходить вбок от наружной стены, чтобы покинуть открытое пространство и найти место, где его прикрыло бы здание дворца. При этом безумном вираже свернутый ковер с Азаде свалился с сиденья на рычаги управления. На мгновение Эрикки растерялся, потом, собрав всю свою невероятную силу, отпихнул его в сторону. Рана на предплечье открылась.

Теперь он повернул за северное крыло дворца, и вертолет, по-прежнему летевший в нескольких футах над землей, двинулся к наружной стене в другой стороне поместья, туда, где стояла хижина, где когда-то скрывались Росс и Гуэнг. Шальная пуля пробила дверцу кабины и ударила в приборную панель; осколки стекла брызнули во все стороны.

Когда вертолет исчез из виду, Хаким проковылял через огромную спальню с весело горевшим огнем в камине в коридор и добрался до окна.

– Ты его видишь? – спросил он, тяжело дыша: ходьба давалась ему с большим трудом.

– Да, ваше высочество, – сказал Маргол и возбужденно показал рукой. – Вон он!

212-й был просто сгустком темноты в непроглядной тьме, потом вспыхнули прожекторы на наружной стене, и Хаким увидел, как он еле-еле перевалил через стену и нырнул вниз по ту ее сторону. Через несколько секунд вертолет снова появился над стеной, набирая скорость и высоту. В этот миг в коридор вбежала Айша, истерически крича:

– Ваше высочество, ваше высочество… Азаде исчезла, пропала… Этот дьявол похитил ее, а Мина лежит там без сознания…

Из-за снотворного Хаким никак не мог сосредоточиться, веки были тяжелыми, как чугунные заслонки.

– Что ты такое говоришь?

– Азаде улетела, ваша сестра улетела, он завернул ее в ковер и похитил, забрал ее с собой… – Айша замолчала, испуганная выражением лица Хакима, пепельно-серым в тусклом свете коридора, с глазами, полуприкрытыми набрякшими веками, – она не знала о снотворном. – Он похитил ее!

– Но это… это невозможно… невоз…

– О, но это так, она похищена, а Мина без сознания.

Хаким, тяжело моргая, смотрел на нее, потом пробормотал, запинаясь:

– Поднимай тревогу, Айша! Если она похищена… клянусь Аллахом, поднимай… поднимай тревогу! Я принял снотворное, и оно… Я займусь этим дьяволом завтра, клянусь Аллахом, я не могу сейчас, но пошли кого-нибудь… в полицию… к «зеленым повязкам»… оповестить всех, хан назначил награду за его голову! Маргол, помоги мне вернуться в мою комнату.

Перепуганные слуги и охранники собирались в конце коридора, и Айша в слезах подбежала к ним, рассказывая, что произошло и что приказал хан.

Хаким нащупал спинку кровати и вытянулся на ней, обессиленный.

– Маргол, скажи… скажи охране, пусть арестуют этих дураков у главных ворот. Как они могли позволить такому случиться?

– Они не были начеку, ваше высочество. – Маргол был уверен, что вину свалят на них, – кто-то должен был оказаться виноватым, – хотя он сам слышал, как хан приказывал им не трогать пилота. Он отдал приказ охранникам и вернулся. – С вами все в порядке, ваше высочество?

– Да, спасибо. Из комнаты не выходи… Разбуди меня на рассвете. Не давай огню в камине погаснуть и разбуди меня на рассвете.

Хаким с благодарностью позволил себе провалиться в сон, который манил его, такой соблазнительный и желанный. Спина больше не беспокоила его, мысли сосредоточились на Азаде и на Эрикки. Когда она вышла из маленькой комнаты и оставила его наедине с Эрикки, он позволил своему горю подняться на поверхность: