С литовцами татары, конечно, воевали, но что русским от этих войн? Сам по себе поход татар на Литву через русские земли был величайшим несчастьем именно для русских, потому что татары не щадили земель своих «союзников».

Сторонники Гумилева любят приводить такой пример. Был выбор перед русскими княжествами. Александр Невский решил подчиниться монголам, и на месте Залесской Украины (Владимиро-Суздальской земли) выросла Великая Россия. А вот Даниил Галицкий опирался на Запад, искал поддержки у венгерского и польского королей, получал корону от Папы Римского, и в результате на много веков юго-западная Русь стала провинцией польско-литовского государства.

На самом деле особенного выбора у русских князей не было. И Александр Невский, и Даниил Галицкий умерли ордынскими данниками. Лев Данилович хоть и унаследовал от своего отца западнический титул «короля Руси» и претендовал на польскую корону, но продолжал платить дань Орде, а галицко-волынские воины участвовали в татарских походах и набегах на Польшу и Литву.

Но в 1362 году великий князь литовский Ольгерд разбил татар в битве при Синих Водах. Татаро-монгольское иго в юго-западной Руси пало, а Литва и Польша начали воевать друг с другом за Галицию и Волынь. Так что с функцией «защиты» русских земель от угрозы с Запада татары тоже не справились. Именно это завоевание, а не выбор Даниила Галицкого или Михаила Черниговского, привело древние русские земли под власть сначала языческих, а затем и католических правителей. Но это уже другая история.

Гумилев изображает вторую половину XIII века и начало века XIV как лучшую пору русско-татаро-монгольского «симбиоза». «До 1313 г. на огромном Евразийском пространстве сохранялся "Золотой век"», — рассказывал Гумилев своему знакомому татарину Дауду Аминову. «Так союз с Ордой во второй половине XIII века принес Северо-восточной Руси вожделенный покой и твердый порядок», — писал Гумилев в своей последней книге.

Запомним эту фразу и посмотрим, что же было на самом деле. Советский историк Вадим Викторович Каргалов подсчитал, что во второй половине XIII века татары вторгались в пределы русских княжеств четырнадцать раз.

Владимир Чивилихин первым выступил против гумилевской концепции «симбиоза». Знаток русских летописей, он сделал сводку (правда, неполную) татарских набегов, приходившихся как раз на время «вожделенного покоя и твердого мира». Приведем здесь только один пример.

1293 год. «Самый страшный год второй половины XIII века. За краткой летописной строкой "в лето 6801 Дюдень приходилъ на Русь и плени градов 14 и пожьже" кроется, по сути, новое нашествие, что не уступало, пожалуй, разору при нашествии Бату-Субудая, потому что Дюдень никуда не спешил, и летописец смело делает это сравнение, ибо враги "села и волости и монастыри" и "всю землю пусту сотвориша", людей не только из городов и сел, но даже "из лесов изведоша" в полон. Были разорены Муром, Москва, Коломна, Владимир, Суздаль, Юрьев, Переяславль, Можайск, Волок, Дмитров, Угличе-Поле».

1293 год. «Того же лета царевичь Татарский Тахтамиръ при еде изъ Орды на Тферь, и многу тягость учини людемъ». По пути сквозь владимирские земли этот отряд «овехъ посече, а овехъ в полон поведе».

1293 год. Местный князь приглашал ордынскую рать под Ярославль для подавления народного восстания.

Три набега за один год! В ближайших к Орде районах Руси грабить стало нечего – от Мурома до Твери золотоордынское воинство «положиша всю землю пусту».

Обратим внимание: Гумилев сочиняет, сочиняет изящно, легко, по-своему убедительно, но именно сочиняет. А Чивилихин цитирует летописи, которые так не любил Гумилев. Не знаю, на чьей стороне будет читатель, а я, безусловно, признаю победу Чивилихина. Прав был русский писатель: «Далекое – горькое и страшное! — время».

Гнев и ярость – спутники бессилия. В спорах с Чивилихиным Гумилеву не хватало аргументов, это лишь усиливало его горячность. Лев Гумилев признавался, что одно имя Чивилихина рождает в нем «нечто полосатое».

Антигумилевские главы романа «Память» впервые появились в двенадцатом номере журнала «Наш современник» за 1980 год. Гумилев, всегда плохо переносивший критику, назвал публикацию «бесцеремонной выходкой Чивилихина» и тут же сочинил обширный – на целый печатный лист – ответ, однако «Наш современник» не стал его печатать. Уязвленный Гумилев попытался завязать дискуссию в другом журнале, мобилизовал на поддержку своих сторонников, В.Е.Старикова и Ю.М.Бородая, написал вместе с ними статью под названием «Провалы в памяти», но не смог напечатать ее ни в академических «Вопросах истории», ни в литературной «Дружбе народов».

Между тем роман «Память» охотно раскупали читатели и хвалили критики. В журнале «Молодая гвардия», идейном собрате «Нашего современника», появилась рецензия Аполлона Кузьмина. Роману Чивилихина посвящены только три первые страницы, дальше – почти до самого конца статьи – критика Гумилева. Критика очень грубая, злобная, за гранью фола. Это пощечина, оплеуха, а не рецензия.

Кузьмин решил пригвоздить к позорному столбу не только евразийские сочинения Гумилева, но и его пассионарную теорию. Кузьмин понял теорию этногенеза довольно примитивно: из космоса на некоторые избранные народы снисходит «небесная благодать» – пассионарность, и одни «буйствуют от избытка пассионарности», а другие «изнывают» от ее нехватки. Это подход и стиль журналиста, а не ученого. Но Кузьмина можно понять. Он был оскорблен как русский историк и просто как русский человек, потому что Гумилев вслед за евразийцами (Кузьмин одним из первых отнес Гумилева именно к продолжателям евразийцев) начал искать у «палачей и угнетателей» «какие-то добродетели». В глазах Кузьмина евразийцы, а вместе с ними и Гумилев, были настоящими русофобами, вот против этой «русофобии» и боролся Кузьмин. Отсюда неакадемический подход, грубость, журналистские обороты.

Оставить без внимания статью, которая появилась в одном из самых популярных советских литературных журналов, было невозможно. Гумилев решил ответить на «разнузданную брань Кузьмина». На этот раз он действовал более тонко. Вместо того чтобы отправить статью в редакцию обычным (через почту) способом, он решил зайти, так сказать, с тыла. «Молодая гвардия» считалась комсомольским журналом, поэтому Константин Иванов, уже тогда правая рука учителя, передал ответ Гумилева через ЦК ВЛКСМ, но и это не возымело действия. Редакция «Молодой гвардии» твердо стояла на стороне Чивилихина и Кузьмина.

В марте 1982 года Гумилев (невиданное дело!) обращается в партийный журнал «Коммунист» с просьбой напечатать его ответ Чивилихину и Кузьмину. Письмо психологически объяснимое: Гумилев уже второй год не мог ответить своим оппонентам, седьмой год не выходили его книги, отменяли даже его лекции. После удачных дебютов в «Дружбе народов» и «Огоньке» снова закрылся путь к массовому читателю. В том же году ВИНИТИ приостановил копирование «Этногенеза и биосферы». Словом, Гумилев сочинял послание Ричарду Ивановичу Косолапову, главному редактору «Коммуниста», не в самом светлом душевном состоянии.

В этом письме поражает все, начиная от прямо-таки зощенковского зачина («Разрешите обратиться к Вам, хотя я и беспартийный») и заканчивая ссылками на Маркса, Энгельса, Плеханова и даже на Брежнева. Перед нами не аргументированный ответ ученого, а какой-то «громокипящий кубок» гнева.