Период с 1982-го по 1987-й – глухое для Гумилева время. Издательства и редакции журналов возвращали Гумилеву рукописи, иногда выплачивая часть гонорара. «…Меня никуда не звали и нигде не печатали», — вспоминал он несколько лет спустя. Правда, оставались редкие (одна-две за год) и малозначительные публикации в сборниках научных трудов с непроизносимыми названиями: «Географические исследования для целей планирования, проектирования, разработки и реализации комплексных программ: Тезисы докладов Секции I VIII съезда Географического общества СССР», но путь в «Историю СССР», «Вопросы истории», «Вестник древней истории» был фактически закрыт после решения Президиума Академии наук.

В 1985 году бульдозером проехал по Гумилеву партийный историк Юрий Афанасьев. Будущий герой перестройки и пламенный антикоммунист критиковал тогда русских ученых и писателей, чьи произведения не вписывались в систему советских, коммунистических взглядов на историю России. Почти каждую страницу украшала ссылка на Маркса, Энгельса или Ленина.

Из статьи Юрия Афанасьева «Прошлое и мы»: «Принцип партийности, предполагающий четкость социальноклассовых критериев в отношении к прошлому, остается актуальнейшим и сегодня. В прямом противоречии с марксистско-ленинскими критериями разрабатывались так называемые евразийские теории с их антиисторическим, внеклассовым, биолого-энергетическим подходом к прошлому: периоды подъемов и спадов некой пассионарности в мировой истории, "симбиоз" Орды и Руси в XIII–XV веках и т. п.»

Отлучение Гумилева от научных журналов историков не красит. К тому же Льва Гумилева упрекали не столько в настоящих ошибках, сколько в «методологически неверных построениях», которые «опасны серьезными идеологическими и практически политическими ошибками». Это позорные формулировки. Серьезному ученому стыдно к ним обращаться. Увы, Гумилева не пускали в печать не функционеры из ЦК КПСС, не чиновники, а именно серьезные историки. Вот, например, «Заключение комиссии Отделения истории АН СССР о работах Л.Н.Гумилева»: «…построения Л.Н.Гумилева… органически связаны с уже давно разоблаченными буржуазными теориями географического детерминизма, социального дарвинизма и геополитики, с идеалистической теорией "героев и толпы", с национализмом и расизмом. Наука не может развиваться без дискуссий. И дискуссии по этим вопросам уже не раз велись в научной печати, показав теоретическую несостоятельность изложенных выше взглядов Л.Н.Гумилева, практическую вредность их широкого распространения. В этом основная причина отказа в публикации работ Л.Н.Гумилева».

Документ подписали известные ученые. Вот их имена, страна должна знать своих героев.

Иван Дмитриевич Ковальченко, член-корреспондент АН СССР, в 1987-м его изберут действительным членом Академии наук. Ковальченко – специалист по аграрной истории, основоположник советской исторической информатики и клиометрии. Первый в СССР историк, начавший использовать математические методы. Несколько поколений студентов изучали источниковедение по учебникам Ковальченко.

Анатолий Петрович Новосельцев, член-корреспондент АН СССР, блестящий востоковед-медиевист, полиглот, вне всякого сомнения крупный ученый.

Виктор Иванович Козлов, доктор исторических наук, один из крупнейших в СССР этнографов; читатель его уже хорошо знает.

Светлана Александровна Плетнева, доктор исторических наук, лауреат Государственной премии. Плетнева, как и Гумилев, была ученицей Артамонова. Она работала в академическом Институте археологии, продолжала раскопки, начатые учителем.

Павел Иванович Пучков, доктор исторических наук, сотрудник Института этнографии и профессор Университета дружбы народов, изучал народы Океании и Меланезии. В середине 1980-х Пучков уже считался одним из крупнейших советских этнографов.

Более всего удивляет и огорчает подпись академика Новосельцева, ведь в документе есть такая фраза: «В работах Л.Н.Гумилева немало бездоказательных, парадоксальных выводов, основанных не на анализе источников, а на "нетрадиционности мышления", стремлении противопоставить свои взгляды "официальным точкам зрения". Такова идея о неожиданном исчезновении (затоплении) Хазарии, хотя такого бедствия не было…»

Несколько лет спустя тот же Новосельцев напишет нечто прямо противоположное: «…знаменитая хазарская столица Атиль (Итиль) так и не была найдена. Гумилев вполне правдоподобно объяснил это изменениями нижнего течения Волги и особенно устья этой реки на протяжении столетий после разрушения хазарского центра».

Но в комиссии Академии наук не хватало одного человека, который, пожалуй, был главным оппонентом Гумилева в семидесятые и восьмидесятые годы.

Этого своего многолетнего оппонента, директора Института этнографии АН СССР академика Юлиана Владимировича Бромлея Гумилев прозвал Бармалеем. Настало время сказать хотя бы несколько слов о нем, тем более что разговор выйдет далеко за рамки академических споров. Ученики Бромлея (Галина Старовойтова) и его ставленники (Валерий Тишков) много лет влияли и влияют на национальную политику Российского государства.

Юлиан Бромлей – сын профессора истории Владимира Сергеевича Сергеева и Натальи Николаевны Бромлей, машинистки наркомата иностранных дел, позднее преподававшей английский язык (в том числе на историческом факультете МГУ). Юлиан родился в гражданском браке, а потому был записан на фамилию матери, происходившей из семьи обрусевших англичан.

Эта семья ведет свою родословную от англичанина, который жил во Франции, а потому был мобилизован в армию Наполеона. Во время кампании 1812 года его, раненого, приютила какая-то «богатая латгальская вдова», родившая от него четырех сыновей. Так потомки английского солдата французской армии остались в России. В 1857 году братья Бромлей разбогатели настолько, что построили в Москве завод, который существует, разумеется, под другим названием, и в наши дни (Московский станкостроительный завод «Красный пролетарий»). Но уже дед Бромлея совершенно разорился, так что в 1917-м Наталья Бром лей к «господствующему классу» не принадлежала.

Юлиан родился в 1921 году. В 1939-м поступил на физический факультет МГУ, но долго учиться ему там не пришлось: в том же году его призвали в Красную армию. Начало Великой Отечественной он встретил авиамехаником на аэродроме под Брестом. В обороне легендарной крепости Бромлей не участвовал. Вместе с одним летчиком они нашли грузовик-полуторку, заправили топливом бензобак и рванули на восток, обогнав колонну немецких танков. Вскоре товарищи присоединились к отступающим частям Красной армии.

О дальнейшей службе Ю.В.Бромлея в армии известно мало. Закончил войну на 1-м Белорусском, принимал участие в Берлинской операции. Как и Гумилев, был награжден только медалями «За взятие Берлина» и «За победу в Великой Отечественной войне» и демобилизовался то ли в октябре, то ли в ноябре 1945-го, опятьтаки приблизительно в одно время с Гумилевым.