Овации в честь Орсо прозвучали значительно тише, особенно в этом конце площади, а те, что были, звучали несколько натужно, словно шли не столько от сердца, сколько от кошелька. У принца и среди дворян было немного друзей, а среди простого народа и подавно. Насколько Вик могла судить по выражению его лица, он тоже об этом знал.

– Бедный Орсо. – Огарок жалостливо вздохнул. У парня был талант к жалостливости. – Он же не виноват, что тех людей повесили.

– Пожалуй, – отозвалась Вик.

Во всяком случае, если он и был виноват, то меньше, чем она.

– До чего мы докатились: нищий жалеет кронпринца!

– Пожалеть человека ничего не стоит, верно?

– Ты еще многого не знаешь о жизни.

Дождавшись, пока ликование немного утихнет, Байяз продолжал:

– Я видел множество битв! Множество славных побед! Но никогда я с такой гордостью не взирал на победителей! Никогда не возлагал таких больших надежд на их будущее! Мы, люди старого поколения, разумеется, сделаем все, что в наших силах – поможем советом, знаниями. Предоставим весь наш доставшийся немалыми трудами опыт. Однако будущее принадлежит молодым! А с такими молодыми людьми, как эти… – он широко раскинул руки, простерев одну к тому, кого люди называли Молодым Львом, а вторую к тому, которого начинали звать Молодым Ягненком, – …я чувствую, что будущее не может находиться в более надежных руках!

Снова аплодисменты, снова одобрительные крики; но было слышно и недовольное ворчание – здесь, среди окружавших Вик бедняков. Лорд Ишер пришпорил коня, подъехал ближе к Лео дан Броку и что-то вполголоса пробормотал, после чего оба устремили мрачные взгляды на королевскую ложу. Проблемы на обоих концах социальной лестницы. Проблемы повсюду, куда ни глянь.

Хмурясь, Вик посмотрела на принца Орсо. Потом перевела хмурый взгляд на эту северную девицу с прической, похожей на птичье гнездо, которое сдуло ветром с дерева. Та сидела в седле с очень странным выражением на лице, уставясь на собственную руку. Насколько Вик могла судить, рука у нее тряслась. Неловко, будто пьяная, северянка спешилась, взяла какой-то предмет, висевший на ремешке у нее на шее, и затолкала его себе в рот.

– Что это с ней? – спросил Огарок.

– Не знаю.

Внезапно, словно подрубленная, северянка повалилась спиной на землю.

* * *

– Рикке?

Она разлепила один глаз. В щелку вонзился тошнотворно-яркий свет дня.

– С тобой все в порядке?

Орсо поддерживал одной рукой ее голову. Он выглядел очень озабоченным.

Вытолкнув изо рта языком мокрый от слюны штифт, она прохрипела единственные слова, которые пришли ей на ум:

– Твою мать!

– Молодец, девочка!

Изерн присела рядом на корточки. На ее ожерелье плясали руны и фаланги человеческих пальцев. Она ухмылялась своей кривой ухмылкой, демонстрируя дыру в зубах. И не предлагая ровным счетом никакой помощи.

– Что ты видела?

Подтянув одну неподъемную руку, Рикке обхватила голову ладонью. Казалось, если сейчас не придержать череп, он взорвется. На внутренних сторонах век еще тлели образы, похожие на плывущие перед глазами пятна, если смотреть на свечу в темной комнате.

– Я видела белую лошадь, гарцующую на вершине разрушенной башни.

Удушливый дым, запах гари.

– Я видела огромную дверь, она была открыта, но по другую сторону была всего лишь пустая комната.

Пустые полки; ничего, кроме пыли.

– Я видела… – Она ощутила подкрадывающийся к ней страх. – Я видела старого вождя… он был мертв.

Она зажала ладонью левый глаз. Он все еще был горячим. Просто пылал.

– Кто это был?

– Старый вождь, мертвый, он лежал в высоком зале, освещенном множеством свечей. Вокруг тела собрались люди, они все глядели на него, и каждый думал о том, чтобы что-нибудь урвать для себя. Словно они были псами, а этот мертвый старик – куском мяса.

Страх разрастался в груди Рикке все больше, ее глаза раскрывались все шире.

– Мне нужно возвращаться домой.

– Думаешь, это твой отец? – спросила Изерн.

– Кто еще это может быть?

Трясучка был мрачен как туча. Его металлический глаз блестел на солнце.

– Если это так… как знать, кто может захватить власть в Уфрисе.

Рикке сморщилась от грохота в голове.

– У них у всех тени там, где должны быть лица. Но что я видела, то видела!

– Ты уверена? – спросил Орсо.

– Я уверена. – Застонав, Рикке приподнялась на одном локте. – Я должна возвращаться на Север! И чем скорее, тем…

Тут она вдруг осознала, что все смотрят на нее. И что в данный момент «все» – это чертовски много народа. Она наморщила нос, учуяв неприятный запах.

– А, клянусь мертвыми…

– Как твоя нога? – Скейл со смехом хлопнул племянника по раненому бедру, заставив его скривиться от боли.

– Лучше, чем была, – отозвался Стур, вытягивая ее под столом.

– Тебе повезло, парень. Молодой Лев мог тебя и убить.

Скейл снова отхлебнул из кубка, залив себе элем всю бороду. Клевер с любопытством посмотрел на него. Казалось бы, если человек столько пьет, он должен научиться хотя бы этому. Но нет, ублюдок никак не мог прекратить плескать через край.

– Верно. – Стур хмуро уставился в пол. Вокруг его глаз еще виднелись желтоватые следы синяков. – Я бы его убил, если бы был на его месте.

– Это уж точно!

Скейл хохотнул и знаком приказал налить себе еще эля. Его старики нынче держались что-то чересчур самодовольно, а Стуров молодняк, наоборот, ходил с мрачным видом. Когда их хозяин потерпел поражение, каждый из них тоже что-то потерял. Может быть, немножко гордости. Клевер уже давно не видел в гордости ничего кроме помехи, однако находились такие, кто по-прежнему любил ее пуще золота.

– Наш король как-то подозрительно доволен поражением своего чемпиона, – пробормотала Чудесница, почти не шевеля губами.

– Верно, – согласился Клевер. – Может быть, потому, что это дает ему шанс, потрясая пальцем, прочесть еще одну лекцию о самоуверенности молодых и еще раз перечислить все, что он узнал за свою долгую жизнь, опустошая кубки с элем.

– А ведь вначале он стоял за этот поединок не меньше самого Стура.

– Таковы короли. Если идея дерьмовая, всегда оказывается, что ее предложил кто-то другой.

Клевер поглядел на Стура, потирающего свою больную ногу. Теперь он больше походил на смирного щенка, чем на Большого Волка. Задумчивый. Даже подавленный.