Он помахал в сторону Клевера окровавленным кинжалом:

– Например, то, что ты говорил о ножах и мечах. Я двадцать лет каждое утро и каждый вечер тренируюсь с мечом, но один удар ножа принес мне гораздо больше. Пожалуй, я хочу, чтобы ты остался при мне. Может быть, ты еще чему-нибудь сможешь меня научить. Но только… сперва мне понадобится, чтобы ты доказал свою верность.

Он показал взглядом на Чудесницу.

– Убей ее.

Она повернулась, широко распахнув глаза.

– Кле…

На ее лице возникло выражение крайнего удивления, когда он приобнял ее левой рукой, заблокировав телом ее правую, и одновременно вонзил нож ей в сердце. Горячая кровь хлынула, заливая его кулак, стекая вниз по руке и капая на пол.

Нужно уметь правильно выбрать момент. Он всегда это говорил. Талдычил всем, кто соглашался слушать. Узнать его, когда он наступит – и тогда действовать, не жалея о прошлом и не заботясь о будущем.

Он держал ее в руках, пока она не умерла. Совсем недолго. Он говорил себе, что будет неплохо, если его тоже кто-то обнимет, когда он будет возвращаться в грязь – но на самом деле ему просто хотелось ее обнять. Ему это было нужно. Что чувствовала на этот счет она сама – трудно сказать. Чувства мертвых весят меньше, чем перышко.

Никаких последних слов. С тихим звуком, как бы хмыкнув, Клевер опустил ее на землю, прямо в растекающуюся лужу ее собственной крови. Ее разочарованный взгляд был устремлен высоко вверх, на опутанные паутиной потолочные балки.

– Черт, – выговорил Стур. – Недолго же ты размышлял, прежде чем это сделать.

– Верно, – отозвался Клевер.

Ему довелось видеть много трупов. Немало из них были его работой. Но ему сложно было думать о Чудеснице как о мертвой. Казалось, она вот-вот рассмеется. Отпустит какую-нибудь шутку насчет случившегося. Поставит его на место, всего лишь приподняв бровь.

– Это было безжалостно. – Гринуэй покачал головой. – Безжалостно.

Еще один из молодых воинов издал длинный свист.

– «Человек должен уметь гнуться под ветром». – Ухмылка Большого Волка была еще шире прежнего. – Ты сукин сын, Клевер. Но ты мой сукин сын!

Стуров сукин сын. Вот и все, к чему его привела вся его мудрость.

Раздался грохот, и двери распахнулись. В зал ворвались вооруженные люди с поднятыми раскрашенными щитами, держа наготове мечи, топоры и копья. Следом за ними вошел Черный Кальдер, обводя картину резни расширенными глазами.

– Отец! – воскликнул Стур, наполняя кубок элем и поднимая его. – Не хочешь ли выпить?

Он осушил кубок и поставил его в расползающуюся лужу королевской крови.

– Что ты наделал? – прошептал Кальдер.

– Решил больше не ждать.

Стур за ухо приподнял со стола жирную голову Скейла и стащил с его плеч королевскую цепь. Свисающий с нее бриллиант был красным от крови. Гринуэй захихикал, остальные заулыбались, весьма довольные результатом своей работы.

Клевер никогда не думал, что увидит Черного Кальдера, не находящего слов. Вождь посмотрел на тело Чудесницы, потом на Клевера, потом опять на своего сына – и сжал кулаки.

– У нас есть союзники, которые этого не потерпят! Люди не пойдут за тобой после такого!

– Разве ты не слышал? Я подружился с Молодым Львом! Где ты найдешь лучшего союзника, чем Союз? Но если народ хочет держаться за моего дядю, я не против. – Стур оскалился, выпучив влажные глаза: – Они могут отправляться в грязь следом за ним!

Он небрежно набросил цепь на собственные плечи – окровавленные звенья легли сикось-накось, перепачкав красным белую рубашку.

– Людям пора уяснить, что времена меняются. И тебе тоже. Теперь я – король Севера!

Лицо Кальдера было белее молока, но что он мог сделать? Убить своего сына за то, что тот убил его брата? Стур воплощал будущее Севера, причем с самого рождения. И глядя на всех этих старых воинов, валяющихся в лужах крови на полу зала, нетрудно было понять, что будущее наступило раньше, чем ожидалось. Худшие враги человека – его собственные амбиции, Бетод всегда это говорил; и вот перед ними стояло забрызганное кровью доказательство его слов. Черный Кальдер правил двадцать лет. Теперь, с одним ударом ножа, его правление закончилось.

– Но ведь твой дед мечтал… – прошептал он.

Будто все эти великие замыслы еще могли вдруг оказаться не засунутыми псу под хвост. Будто король Скейл еще мог вдруг оказаться не убитым.

Стур длинно зашипел, то ли от отвращения, то ли от скуки:

– Люди много болтают о моем деде – Бетод то да Бетод се. Лично я никогда не встречался с этим ублюдком. – Поморщившись, он поднял раненую ногу и взгромоздил ее на жирную спину убитого короля. – У меня есть и собственные мечты, они меня больше волнуют.

Клевер стоял и смотрел, чувствуя, как кровь, пропитавшая его рукав, понемногу становится холодной.

Орсо проснулся в темноте и протянул руку – но ее не было рядом.

Он сел на постели, не понимая, где находится. Не понимая, кого он хотел нащупать. Он потер переносицу. Может, ему все это приснилось?

Рикке отправилась к себе на Север. Савин просто ушла из его жизни. Разумеется, люди по-прежнему из кожи вон лезли, пытаясь быть им замеченными, обнять его, польстить ему, получить с него выгоду. Но он был одинок.

Так одинок, как, кажется, не был еще никогда.

Какой-то шум, донесшийся снаружи, выдернул его из-под уютного одеяла жалости к себе. Приглушенный крик где-то вдалеке. За ним другой, ближе; быстрый топот ног – мимо его двери и прочь. Орсо отбросил одеяло, спустил босые ноги на холодный пол. В тонкой полоске света под дверью двигались тени, потом дверная ручка повернулась, и дверь со скрипом отворилась.

– Кровь и ад, мама, ты не можешь хотя бы постучать?

Она выглядела царственной, как обычно; бесстрастное лицо словно маска, освещенная свечой, которую она держала в руке. Однако она была в пеньюаре, и ее волосы были распущены. Орсо не мог припомнить, видел ли когда-нибудь, чтобы она покидала свои комнаты, не соорудив на голове замысловатую прическу. Волосы ниспадали почти до ее пояса и каким-то образом казались более явными вестниками беды, чем если бы в комнату ворвался человек, охваченный огнем.

– Что случилось? – шепотом спросил он.

– Пойдем со мной, Орсо.

Во дворце кипело немалое оживление, учитывая, что была середина ночи. Все были заняты непонятно чем, бежали неизвестно куда, у каждого на лице было одно и то же странное паническое выражение. Мимо прогрохотал рыцарь-телохранитель в полном доспехе: на его лбу блестели бисеринки пота, лампа в его руке бросала отблески на стенную позолоту.

– Мама, что произошло? – снова спросил Орсо пересохшими губами.