Нехотя оторвавшись от сирени, он прошел вдоль частично обвалившейся стены и вдруг увидел, что гребень совсем близко. И там, на гребне, что-то странное – иззубренный контур руин словно впечатан в небо, но над резким контуром нависает какая-то туманная смутность. Он замедлил шаг, потом остановился совсем и стал вглядываться в эту смутность, и из нее мало-помалу проступила исполинская, ничем и никем не поддерживаемая винтовая лестница, устремившаяся ввысь, к небу.

Потом он пригляделся еще внимательнее и понял, что ошибся. Лестница отнюдь не висела в воздухе, а вилась вокруг мощного древесного ствола. Вот уж дерево так дерево! Боже милостивый, что за дерево! Смутность рассеивалась, и с каждой минутой оно открывалось все яснее. Вырастая из гребня и взмывая в небо, оно не истончалось к вершине, а поднималось вверх и вверх – и обвившая его лестница вместе с ним, – пока ствол и лестница не превращались в волосяную линию и не пропадали в синеве.

Послышался голос Дэвида:

– Что вас приворожило? Что там такое?

Коркоран рывком вернулся к действительности. Он совсем забыл про Дэвида.

– Что вы сказали? Извините, не расслышал…

– Я спросил, что вы увидели там над гребнем. Вы стоите, вперившись в чистое небо.

– Ничего особенного, – ответил Коркоран. – Показалось, что вижу ястреба. Теперь птица ушла в сторону солнца и пропала.

Он снова бросил взгляд на гребень. Там по-прежнему стояло дерево, и вокруг него вилась лестница.

– Пожалуй, пора возвращаться, – сказал Дэвид. – Осматривать тут и впрямь нечего.

– Да, наверное, – отозвался Коркоран. – Пустая была затея, напрасная трата времени…

Дэвид, очевидно, не замечал дерева с лестницей, как бы ни всматривался. А я, попенял себе Коркоран, ничего ему не сказал. Какого черта я промолчал? Из боязни, что он мне не поверит? Или потому, что знать о дереве ему просто незачем? Старое-старое правило – ни с кем ничем не делись, храни свои открытия про себя на случай, что в один прекрасный день они тебе пригодятся…

Еще одно проявление удивительной способности видеть то, чего не видят другие. Точно таким же образом был замечен ковчег Мартина, невидимый для других. Ковчег обернулся реальностью, и дерево в свой черед обернется реальностью – но это его личная вотчина, знание, не доступное никому, кроме него, и он сбережет это знание для себя.

Дэвид уже шел под гору. Коркоран в последний раз удостоверился, что дерево на месте, и устремился за Дэвидом. Старик у ворот куда-то делся, но времялет неподвижно ждал их на том же лужке.

– Ну и что теперь? – спросил Дэвид. – Пойдем поищем поселение ненавистных старику бездельников?

– Я бы не против, – сказал Коркоран. – Надо же каким-то образом прояснить ситуацию. Пока что мы здесь словно в вакууме…

– Мне бы особенно интересно узнать, – поддержал Дэвид, – как обстоит дело с бесконечниками, объявились они или еще нет. Вроде бы они впервые высадились на Земле именно в эту эпоху, но точная дата мне неизвестна.

– Неужели вы думаете, что жители захолустной деревни смогут вас просветить? Честно говоря, район выглядит отрезанным от мира.

– Какие-то слухи доходят сюда все равно. А нам всего-то и нужно что узнать, прилетели бесконечники или нет. Самый неопределенный слушок – вот вам уже и ответ.

На краю лужка обнаружилась тропинка, ведущая в долину, где бежала весело бормочущая река. Дэвид без долгих раздумий повернул вниз по течению. Идти было легко – долина не обещала препятствий, да и тропа-то над берегом становилась все более хоженой.

– Слушайте, может, вы хоть чуть-чуть подготовите меня к тому, что я увижу? – попросил Коркоран. – Каков, например, экономический уклад?

Дэвид усмехнулся:

– Это потрясет вас до глубины души, но в принципе никакого уклада на Земле не осталось. Всю работу выполняют роботы, денег нет и в помине. Можно, наверное, сказать, что остаточная экономика передана в руки роботов. Они распоряжаются имуществом, они заботятся обо всех и обо всем. Никому из людей не надо думать о том, как свести концы с концами.

– Но в таком случае, – недопонял Коркоран, – что прикажете делать людям? Чем заниматься?

– Люди думают. Сидят и думают в свое удовольствие, а если выпадает возможность поговорить, упражняются в красноречии.

– В мое время, – сообщил Коркоран, – фермеры, когда выбирались в город, любили посидеть в каком-нибудь заведении за чашечкой кофе. Бывало, к ним подсаживались ремесленники и мелкие бизнесмены, и все хором принимались решать судьбы мира, причем каждый не сомневался, что знает, о чем толкует. Разумеется, ни черта он не знал, но какая разница! В своем кругу он казался себе мыслителем мирового масштаба. Но в ваше-то время такого не может быть. А вы уверяете, что все поголовно…

– Нет, не все, бывают исключения. Мы как раз составляли меньшинство. Несмышленые простофили, мы не понимали, что происходит, и не желали подстраиваться. Нас считали смутьянами и крикунами, занозой в теле здорового общества…

– Насколько я понимаю, никакими смутьянами вы не были.

– Не были. Но подразумевалось, что мы подаем дурной пример. – Они миновали небольшой взгорок, и Дэвид остановился. – А вот и наша деревня…

Деревня была маленькая и аккуратненькая – два-три относительно просторных дома, остальные просто домики, да и тех не более двух десятков. А улица вообще единственная, и не улица даже, а узкая дорога. Через речку был перекинут мост, и на другом берегу ровная пойма была исчерчена квадратами полей и садов. По-за поймой опять поднимались холмы.

– Автономная община, – догадался Коркоран. – Изолированная. Роботы пасут скот, роботы возделывают поля…

– Совершенно верно. И тем не менее местные жители имеют все, чего только пожелают. Правда, и потребности у них ограниченные.

Они спустились со взгорка на дорогу-улицу. На ней не было ни души, кроме одинокого старика, бредущего неспешно и осмотрительно по своим стариковским делам. Потом из крайнего домика показался робот и направился навстречу Дэвиду и Коркорану целеустремленным шагом. Подойдя вплотную, робот замер по стойке «смирно». Это был самый обычный робот, деловитый, лишенный всякого изыска, и обратился он к ним без околичностей и светских условностей:

– Добро пожаловать к нам в деревню. Рады вашему прибытию. Не будет ли угодно последовать за мной и отведать нашего деревенского супа? У нас сегодня только суп и домашний хлеб, зато вдосталь. Кофе у нас, к сожалению, весь вышел, зато можем предложить кружку нашего лучшего эля.

– Принимаем ваше гостеприимство с глубокой благодарностью, – чопорно ответил Дэвид. – Мы изголодались по обществу. Совершаем протяженный пеший марш и за последнее время почти ни с кем не встречались. Но один из встречных упомянул ваше поселение, и мы специально сделали крюк, чтобы посетить вас.

– У нас найдутся джентльмены, – продолжал робот, – которые будут рады побеседовать с вами. Мы самодостаточны и обособлены от мира, и у нас довольно времени на углубленные умственные занятия. В этой скромной деревне есть мыслители, готовые потягаться с кем угодно на всей планете.