Но не сул’дам беспокоили Мэта, а Теслин. Несколько дней, вплоть до самого этого утра, Мэт не видел ее среди гулявших дамани. Сегодня сул’дам позволяли свежим порывам ветра свободно трепать свои плащи, но дамани кутались в них, только серый плащ Теслин развевался на ветру, и, совсем позабыв о нем, она то и дело спотыкалась о неровности плит. На лице Айз Седай выделялись большие, встревоженные глаза. Изредка она бросала короткие взгляды на пышногрудую черноволосую сул’дам, на чьей руке находился браслет ее привязи, и при этом неуверенно облизывала губы.

В животе у Мэта что-то сжалось. Куда подевалась ее решимость? Если она уже готова сдаться...

– Все в порядке? – спросил Ванин, когда Мэт спешился и отдал ему поводья Типуна. Начал накрапывать дождь, с неба падали холодные тяжелые капли, и сул’дам стали торопливо загонять своих подопечных под крышу, чтобы те не промокли. Кое-кто из дамани смеялся, и у Мэта от этого звука стыла в жилах кровь. Ванин не дал никому повода задуматься, почему они вдвоем с Мэтом стоят под дождем и о чем-то разговаривают: толстяк наклонился, согнул левую переднюю ногу Типуна и принялся рассматривать копыто. – Вид у тебя какой-то осунувшийся, не такой, как обычно.

– Да нет, все прекрасно, – ответил Мэт. Ногу и бедро его терзала боль, но он не обращал внимания ни на нее, ни на начавшийся дождь. О Свет, если Теслин сломалась... – Только не забудь. Услышите ночью во дворце крики или еще какой тревожный шум – вы с Гарнаном не мешкайте. Ноги в руки, и скачите прочь. Потом отыщете Олвера. Он будет...

– Да знаю, где будет постреленыш. – Отпустив ногу Типуна и выпрямившись, Ванин сплюнул через щель в зубах. Капли дождя сбегали по его лицу. – Гарнан не такой дурень, чтобы одному сматываться, а что надо делать, я знаю. Ты поосторожней со своей шкурой. И пусть не подведет тебя везение. Пойдем-ка внутрь, малыш, – обращаясь к Типуну, добавил он гораздо более теплым тоном. – Я тебе припас хорошего овса. И себя не забыл – меня ждет отличная горячая рыбка.

Мэт понимал, что и ему поесть не помешало бы, но у него было такое чувство, словно он проглотил камень, и в животе больше нет места. Приковыляв обратно в покои Тайлин, он швырнул мокрый плащ на стул и какое-то время стоял и смотрел в угол, где рядом с луком со снятой тетивой стояло копье с черным древком. Ашандарей Мэт планировал забрать в последний момент. Он не хотел, чтобы его заметили с копьем раньше того времени, когда Высокородные будут смотреть уже десятый сон, как и слуги, а бодрствовать останутся только караульные у ворот. Он не желал рисковать. Даже те Шончан, что звали его Игрушкой, не были слепцами и могли увидеть его, идущего посреди ночи с оружием дворцовыми коридорами. Лук Мэт тоже хотел забрать. Хороший черный тис невозможно найти почти нигде, кроме Двуречья; к тому же в других местах заготовки обрезают слишком коротко. Без тетивы лук должен быть на две ладони выше того, кто его натягивает. Хотя, возможно, лук все-таки придется оставить. Если дойдет до драки, для ашандарея нужны две руки, и миг промедления, пока отбросишь лук, может обернуться смертью.

– Все пойдет по плану, – громко произнес Мэт. Кровь и пепел, что за дурацкие мысли, под стать Беслану! – Я не собираюсь с боем прорываться из треклятого дворца!

М-да, все равно звучит крайне глупо. Везение – штука хорошая при игре в кости. А полагаясь на него в чем другом, недолго и жизни лишиться.

Завалившись на кровать, Мэт закинул ногу на ногу и лежал, разглядывая лук и копье. Дверь в гостиную была отворена, и он слышал, как барабанные часы негромко отбивают час за часом. О Свет, сегодня ночью везение ему ох как понадобится.

Свет за окном тускнел так медленно, что Мэт все собирался встать и посмотреть, не остановило ли солнце свой бег по небосклону, но постепенно на смену серому дню все-таки пришли фиолетовые сумерки, а затем опустилась темнота. Часы пробили дважды, потом слышались уже только шум ветра и шелест дождя. Работники, верно, из-за непогоды бросили работу и разбрелись по домам. Никто не пришел и не зажег лампы, не подбросил дров в камин. Никто не предполагал, что Мэт останется сегодня в покоях Тайлин, ведь он провел здесь прошлую ночь. Языки пламени в камине замигали и погасли. Ну, началось. Теперь все должно идти по плану. Олвер уже в той старой конюшне, прикорнул в уголочке, где сохранилась крыша. Часы отбили первый ночной час, и прошла, наверное, неделя, прежде чем раздались четыре удара, отметившие второй.

Поднявшись с кровати, Мэт ощупью пробрался сквозь непроглядную темень гостиной и потянул на себя створку высокого окна. Сильный ветер тут же швырнул в него дождем сквозь белое узорчатое железное ограждение, промочив куртку. Луна пряталась за облаками, город превратился в затянутую пеленой дождя темную массу без единого проблеска света. По-видимому, дождь и ветер погасили все уличные фонари; ночь укроет беглецов, когда они покинут дворец. И любому патрулю придется изрядно потрудиться, чтобы заметить кого-то в такую погоду. Дрожа в мокрой куртке на пронизывающем ветру, Мэт прикрыл окно.

Усевшись на краешек резного кресла, он уперся локтями в колени и посмотрел на часы над погасшим камином. В темноте ничего не было видно, но он слышал их мерное тиканье. Мэт не двигался с места, лишь вздрогнул, когда пробило начало следующего часа. Оставалось только ждать. Еще немного, и Эгинин приведет к Джолин сул’дам. Если она и впрямь смогла найти трех женщин, как обещала. Если Джолин не запаникует, как тогда, когда ей впервые надели ай’дам. Том, Джолин и остальные встретятся с Мэтом неподалеку от Ворот Дал Эйра. И если он до них не доберется, тогда за дело возьмется Том со своей репой-печатью; он был уверен, что сумеет миновать ворота с поддельным приказом. Во всяком случае, даже если все пойдет наперекосяк, у них будет шанс. Слишком много «если» – но теперь уже поздно о чем-то думать. Поздно вообще что-то предпринимать.

Динь – пробили часы, словно стукнули ложечкой по хрусталю. Динь. Сейчас Джуилин пробирается к своей драгоценной Тере, а если повезет, то Беслан уже начинает напиваться в какой-нибудь гостинице. Глубоко вдохнув, Мэт встал и проверил на ощупь свои ножи: в рукавах, за поясом, за голенищами сапог и еще один, сзади под курткой, у ворота. После чего покинул комнату. Слишком поздно что-то придумывать, пора начинать.

Пустые коридоры, по которым он шел, были едва освещены. Из трех-четырех светильников горел только один. Сапоги Мэта громко стучали по плитам пола. На мраморных же лестницах они звенели. Вряд ли кто проснется в столь позднюю пору, но если Мэта заметят, он не должен таиться с вороватым видом по темным углам. Заткнув пальцы за пояс, Мэт заставил себя шагать уверенно и неторопливо, словно прогуливаясь. Проще только стянуть с окна кухни кусок пирога. Впрочем, если подумать, насколько он мог вспомнить свое детство, за подобную выходку с него раз или два чуть шкуру не спустили.

Шагнув на обрамлявшую конюшенный двор галерею, Мэт поднял воротник – ветер щедро сыпал дождем между белыми с прожилками колоннами. Проклятый дождь! Еще по сути за порог не вышел, а уже чуть до нитки не промок! Настенные фонари ветер задул, не считая пары их по сторонам ворот; за пеленой проливного дождя они казались размытыми пятнами света. Шончанский отряд, наверное, стойко стоит на посту, как и в погожий денек. Весьма вероятно, что и эбударцы остались на месте; вряд ли они захотят выказать слабость перед лицом Шончан. Через пару мгновений Мэт отступил обратно, к двери в вестибюль, чтобы не промокнуть совсем. На дворе не было видно никакого движения. Где же они? Кровь и проклятый пепел, где?..