на корабле в ночь проклятого абордажа – как и Шена тогда, Елена собрала оставшиеся силы и пошла в решающую атаку, понимая, что если она не завалит противницу сейчас, то дальше будет проще кинуться на собственный меч. Фехтовальщица присела, опираясь на кулак с зажатой рукоятью кинжала, пропуская над головой удар плашмя, ткнула в пах ведьме и чуть-чуть не достала, буквально на палец, острие располосовало штанину, оцарапало кожу, однако прошло мимо артерии. Лицо красноглазой исказилось в знакомой гримасе безумия и какой-то запредельной, нелюдской злобы.

- Ладно, - прошипела она, раскручивая меч над головой для атаки. - Сгодишься и без рук-ног.

От первого удара Елена закрылась кинжалом, и рапира со звонким хрустом оставила зарубку на клинке в палец глубиной, едва не сломав. А второй не последовал, потому что из-за плеча рыжеволосой метнулся Раньян, именно метнулся – пока женщины дрались, он подобрался ближе, скрываясь до поры за спиной лекарки, а затем напал, целясь в живот красноглазой. Бретер не надеялся убить, он даже не рассчитывал попасть, трезво оценивая свои силы. Раньян хотел только выиграть для Хель одно решающее мгновение.

И выиграл.

Ведьма сместилась на полшага вправо, буквально отмахнулась от бретера, разрубив ему плечо и ключицу. Раньян упал на колени, повалился навзничь, чтобы уже не встать. И в эту паузу, пока враг убивал бретера, вклинилась Елена, полностью вложившись в один выпад, без оглядки на защиту и вообще все, что может случиться затем.

Обычного противника, даже бретера, даже очень хорошего бретера она уложила бы на месте. К сожалению, ведьма обычным противником не была. Она не стала ни отступать, ни отбивать укол Елены, а, почти не меняя положение ног, резко качнула корпус налево (в сторону вооруженной руки лекарки, что казалось полным безумием по правилам фехтовальной науки) и вновь замахиваясь, словно для рубящего удара слева направо. Затем последовал шаг, резкий наклон корпуса почти параллельно затоптанному, окровавленному паркету – и удар превратился в сложное петлеобразное движение – сначала отвод клинка Елены, а затем встречный укол, идущий по дуге в живот. Все происходило невероятно быстро и было похоже на прием, которым сама лекарка уложила леворукого Барбро, но в поразительном исполнении, когда правша колет слева.

И Хель промахнулась, а ведьма, скользнувшая мимо ее меча – нет.

Время замедлилось. Елена видела, как рапира движется к телу и отчетливо понимала две вещи. Первая – это конец, сейчас она умрет. Нет такого волшебства, которое сможет залечить печень, пробитую насквозь граненым штырем. Бой проигран. Вторая – это пусть и маленькая, даже по-своему жалкая, но победа. Елена вынудила противницу – страшную, искушенную, великую – биться в полную силу и убить «Искру». Не будет увечий со всем остальным, что ведьма хотела сотворить, заполучив жертву в полное владение.

Конец.

Конец…

Клинок ведьмы двигался все медленнее и медленнее, весь мир замирал, словно трехмерное кино, поставленное на растянутую паузу. Елена видела, как едва заметно колышет пламенными щупальцами огонь, как останавливаются порхающие горящими снежинками клочья бархата. На лице Ведьмы замерло выражение злобы и шока от понимания, что она только что сделала, похоронив чаяния нескольких лет. Громоподобный шум, в котором слился мириад звуков, от набата до шипения огня, превратился в протяжное гудение и остановился вовсе. Наступила тишина – абсолютная, невозможная.

Все движение чего бы то ни было прекратилось.

Елена моргнула, вдохнула горячий неподвижный воздух, поняла, что лишь она теперь может видеть и двигаться. Посмотрела на Раньяна, который замер в луже расплывающейся крови, скорее мертвый, чем живой. Снова вдохнула, стискивая зубы, и занесла меч, целясь в багровое око ведьмы, блестящее и неподвижное, как стекло.

- Остановись!

Голос ударил, словно плеть, знакомый и в то же время принадлежавший последнему человеку, которого Елена ожидала бы здесь увидеть.

Средь замерших языков пламени шел Пантин, одетый полностью в черное, с коротким мечом, который был подвешен странно – горизонтально за спиной, под правую руку. А еще… женщина сначала не поняла, что в наставнике разительным образом поменялось. Затем сообразила – глазницы старого мага больше не заливала монотонная серость с черными прожилками. Нет, сейчас фехтмейстер глядел на мир, как обычный человек, и глаза у него были нормального карего цвета.

- Остановись, - уже тише повторил мастер. – Этого делать нельзя.

- Нет! – яростно выдохнула Елена, сжимая рукоять обеими руками. Ненависть и жажда мести застили ей разум, вытеснив даже горячее желание узнать, что происходит и зачем вернулся Пантин.

- Она убила Буазо! – фехтовальщица с ненавистью повернулась к замершей ведьме, чьи кроваво-красные глаза неподвижно уставились в пустоту. – Она сдохнет! Прямо сейчас!

Елена занесла над головой клинок, намереваясь, для начала, отрубить вооруженную руку, а потом уж заняться остальным.

- Прискорбно, - мягко, тихо сказал Пантин, и в словах его звучала такая грусть, что женщина вздрогнула, и меч замер, устремленный к потолку.

- Прискорбно, - повторил мастер. – Что ты столь мало и низко ценишь мою жертву.

- Жертву?..

Вместо ответа наставник протянул вперед руку и положил широкую ладонь на плечо Елены. Она вздрогнула, чувствуя не тепло человеческого тела, а ледяной холод. Хотя, наверное, то была всего лишь иллюзия, игра утомленного воображения.

- Тебе пора, - сказал Пантин. – Вам пора. Но ее трогать нельзя. Больше ничья жизнь здесь оборваться не должна. Или мера изменений превысит даже мои возможности.

- Мера… - Елена стала понимать, догадка была слепящей и страшной. – Изменений?

- Да. Ты должна была умереть здесь и сейчас. Но не умрешь. Не здесь. Не сейчас. Вы спасетесь. Хотя и не все, к сожалению.

Он перехватил взгляд Елены, мечущийся между телами сподвижников… или уже друзей?

- Он еще жив, - качнул подбородком в сторону бретера. – Эта душа крепко пришита к телу, хотя прежним ему не стать. А он, - Пантин глянул на искупителя. – Увы, его путь закончен.

- Ты переплетаешь нити мироздания, - вспомнила и поняла женщина. – Делаешь небывшее бывшим!

- Скорее наоборот, - все с той же доброй, какой-то светлой печалью поправил мастер. – Отменяю случившееся.

Елена оглянулась на ведьму диким взглядом, глухо спросила, опуская меч:

- И это цена? Ее жизнь?

- Нет. Это условие. Я могу изменить ткань сбывшегося, но ограниченно. А она – слишком прочная нить, которая связывает многое и многих. Вредя ей сейчас, ты рискуешь разорвать полотно мира и времени, вызвав страшный катаклизм.

- Значит изменение, - повторила Елена. - Тогда что