от чего я делаю недоумевающий вид, — а с моделью — Миланой Фьючерс.

Я широко улыбаюсь через слезы-горечи, бормоча:

— Не пугай так!

— А теперь настала очередь прощаться с другими, иначе не успеешь.

— Что, Ритчелл? — не понимаю я. — Ты имеешь в виду своих родителей?

— Нет, обернись.

Делая небольшой поворот головы, мой взор устремляется на приближающихся к нам, как ураган, серьезных личностей Джексона и Питера. Наши взгляды с ними встречаются друг с другом.

Мое сердце усиленно начинает биться.

— Милана, я вас оставлю, — кладет на плечо мне руку подруга.

— Да, — отвечаю я, смотря на Джексона и Питера. Они останавливаются по другую сторону от родителей Ритчелл и моей мамы. Первым ко мне подходит Джексон, а Питер останавливается в нескольких метрах от нас.

Я без слов обнимаю Джексона, и он отвечает мне взаимностью. Джексон своей мягкой ладонью прижимает мою голову к себе.

— Милана, я не хочу быть в ссоре с тобой… — горестно выражается Джексон. — Я не хочу так расставаться…

— Я тоже, — с горечью отвечаю я, отпуская его из объятий.

Я смотрю на него, пытаясь не плакать. В глазах Джексона — боль. Он так старается скрыть ее…

Через секунду молчания Джексон дрожащим голосом сообщает:

— Милана, помнишь, что я говорил тебе, когда мы катались на воздушном шаре?

— Нужно быть счастливым здесь и сейчас?

— Не только. Я говорил, что буду любить тебя независимо от расстояний между нами.

Я смущаюсь, отмечая, как текут снова мои слезы. Их не остановишь.

— Джексон, — опускаю я глаза вниз, чтобы он не видел, что я плачу, — но сейчас все изменилось. Между нами стоит преграда в виде предательства моего отца, и я не знаю, как, но…

— Милана, — перебивает он, — я люблю тебя, запомни это. — Джексон кладет свои руки мне на плечи. Я чувствую, как ему тяжело в этот момент. Это первое наше расставание. Я не знаю, сможем ли мы его преодолеть. — И я верю, что однажды мы встретимся… И будем вместе…

Таращась на него, я вижу, что его глаза начинают слезиться. Я молчу… и трясущейся рукой подтираю слезы.

— Нам просто нужно время, чтобы во всем разобраться. — Я киваю. — И это прекрасное предложение, поступившее от Ритчелл. Ты добьёшься своих целей, малышка.

— Спасибо, Джексон… Твоя поддержка для меня очень важна.

Я приподнимаю голову и стараюсь улыбнуться.

— Значит, между нами мир?

— Конечно, Джексон.

— Я приеду к тебе. Не сейчас. Но приеду… — Дает мне надежду Джексон.

Джексон внимательно смотрит на меня манящим взглядом. Внутри меня возникает желание поцеловать его, быть может, в последний раз, но… я понимаю, что мы оба не готовы к этому, к продолжению наших отношений. У нас много причин сказать «нет» друг другу, и одной из которых являются наши родители.

— Я не забуду никогда наши моменты, — шепчу плача я. — Они подарили мне счастье.

— Я ношу всегда с собой «Счастье в мгновении».

Я вижу незаметные слезинки, текущие с его глаз.

— И я.

Я вынимаю из кармана цепочку и показываю ее Джексону. Он делает также, приближая подвески друг к другу.

— Прости меня за все…

— Мила, давай забудем все плохое, и будем помнить только счастливые моменты. Ведь счастье в мгновении?

— Счастье в мгновении, — трепетно отвечаю я.

Джексон целует меня горячими губами в щечку. Его горячие губы словно обжигают часть моей щеки. Он не хочет, чтобы я увидела его слезы и отворачивается в сторону.

— Я люблю тебя, Милана. Я не знаю, как я буду без тебя…

— И я тебя люблю, Джексон. Давай это время проведём с пользой для каждого из нас?

— Да, а затем встретимся и будем рассказывать друг другу все, как раньше.

— Да, — печально произношу я, не зная, когда мы теперь встретимся.

Бросая взгляд на Питера, Джексон немедля мне говорит:

— Милана, я знаю, ты хочешь поговорить с ним. Я вас оставлю вдвоём, прощай, любимая. И не плач…

Джексон вытирает нежными пальцами своей руки с моего глаза стекающую слезу и отходит, чтобы не разреветься вместе со мной. Я делаю два шага к Питеру, с трудом подыскивая в голове, что сказать ему.

— Я верю, что ты будешь счастлива, — начинает внезапно Питер.

Само имя «Питер» приносит мне двойную боль. Как же мне жаль его. Ведь ему тяжелее всех из нас в сложившейся ситуации. Джексон нашёл отца, а Питер потерял его. И потерял меня.

— Ты многое для меня сделала. — Голос Питера содрогается. — Ты дала мне шанс на счастливую жизнь, и ты сама заслуживаешь быть счастливой.

Я заключаю его в объятия, которые совершенно отличаются от объятий с Джексоном. С Питером — я чувствую двойную защиту. Я не нахожу слов на слова Питера. Обнимая его сейчас, я выражаю всё, что чувствую к нему.

— Ты спасла меня от несчастной жизни, — вздыхает Питер, едва сдерживая слезы, — ты на мгновение сделала меня самым счастливым человеком в жизни, поцеловав меня… Мы оба не знали, что всё так обернётся. Но помни, что моя любовь независимо от обстоятельств — вечна. Я всю жизнь буду благодарен тебе. Ведь благодаря тебе — я живой и независимый человек…

— Я для тебя кое-что сделал. Можешь сейчас надеть наушник? — говорит Питер, протягивая мне свой телефон.

— Да? — задыхаюсь я. — Секунду.

— В общем, я постарался… — дрожащим голосом исходит от Питера. — И написал для тебя строки.

Я трясущимися руками вставляю в разъем телефона провод от наушников и надеваю их на уши. Питер нажимает на запись. Я слышу мелодию без слов группы The Fray песни «Never Say Never» и голос Питера, искренне гласящий:

***

Наша любовь, как снег в океане,

Мы так и не досчитали до ста…

Мы пребываем в своих грезах,

Плача навзрыд до утра.

Что же нам делать?..

Бежать или остаться? Забыть друг о друге навсегда?

Но, чтобы там ни было, мои губы никогда не забудут,

Когда получили взаимный ответ от тебя.

Я буду любить тебя

Всю свою вечность.

И вспоминать твой трепетный взгляд,

Который дал мне возможность жить, находясь в коме,

И бороться за жизнь, за тебя…

Я чувствовал тебя, когда был на грани жизни и смерти,

Я ощущал твои нежные руки,

Я так хотел прижаться к тебе, как можно крепче,

И не находиться с тобой в разлуке.

Я вспоминал, как мы танцевали,

С искрой в глазах смотрели друг на друга,

Как я держал с нежностью твою руку,

И желал только одного: быть с тобой рядом, заботиться и поддерживать друг друга.

Но как же так?

Ты — моя