дело?» Мне разъяснили, что это продолжается все время и, возможно, на этой почве у Денисова нулевые отношения с Менгисту, они фактически не встречаются, а с бывшим министром обороны видятся очень редко, так как последний избегает таких встреч.

Однако аппарат Главного военного советника был нормальный. Хорошее впечатление на меня произвело и наше советское посольство. В то же время главная проблема – потушить пожар войны в Эритрее – не только не разрешается, но идет эскалация войны, боевые действия развернулись уже и в провинции Тигре. 3-я армия задействована здесь в полную силу и несет значительные потери, отходит под ударами частей так называемого Народного фронта Тигре. Народный фронт повстанцев захватил у правительственных войск большое количество боевой техники, вооружения, боеприпасов и продожал теснить 3-ю армию.

Эта война была ни к чему не только для народа Эфиопии, но и для Советского Союза. Этот хомут был большой обузой для нас. Тем более после Афганистана, при наличии Анголы и других подобных стран. Давали себя знать и внутренние проблемы, вызванные пресловутой горбачевской перестройкой. Словом, мир между Эфиопией и Эритреей для всех был бы благом. Требовались решительные изменения в политике Менгисту, а он вместо этого шлет телеграммы руководству СССР и настоятельно просит дополнительную помощь в боевой технике, и особенно в боеприпасах. Руководство нашей страны принимает решение направить в Эфиопию военную делегацию, которую поручено было возглавить мне. Задача – разобраться в обстановке и подтолкнуть Менгисту к миру. Приезд советской военной делегации был воспринят различными слоями эфиопского общества неоднозначно. Одни считали, что этот визит окажет стабилизирующее влияние на обстановку, и мирные шаги правительства Народно-Демократической Республики Эфиопия найдут свое место в проводимой политике. Другие заявляли, что приезд делегации повлечет за собой усиление вооруженного конфликта и может нанести ущерб начавшимся переговорам между правительством и оппозицией. А между тем еще за неделю до нашего вылета все было согласовано с Менгисту, и он, возможно, с учетом появления нашей делегации, инициировал переговоры с оппозицией, которая, кстати, от них никогда не отказывалась. В то же время средства массовой информации антиправительственных организаций распространяли слухи, что советская военная делегация прибыла для оказания «силового давления» на оппозицию, что разжигало тем самым антисоветские настроения. В свою очередь, эфиопское руководство всячески популяризировало пребывание в стране советской военной делегации. Лично Менгисту Хайле Мариам стремился использовать ее приезд для укрепления своего авторитета. С этой целью делегации было оказано подчеркнутое внимание как в центре, так и в войсках и в провинциях. В ходе нашей работы для полного представления картины об обстановке в стране я побывал во всех трех армиях (две из которых вели боевые действия), в резервных соединениях, на основной базе Военно-воздушных сил, на военно-морской базе и проехал вдоль западного побережья Красного моря от порта Массаура (побывав у наших моряков на острове Дахлак) до порта Асэб, от которого идет прямая дорога в Аддис-Абебе. Эта довольно сложная поездка потребовалась мне еще и для того, чтобы осмотреть расположенные здесь склады боеприпасов (а их было много) и арсеналы. И я действительно их полностью осмотрел, и не выборочно, а в полном объеме все основные хранилища боевой техники, вооружения, военного имущества и боеприпасов. Все, что мог, с помощью моих товарищей посчитал. Это было очень важно, так как в телеграммах Менгисту говорилось, что у них почти ничего нет, склады пустые, и если вдруг потребуется что-то подать для войск, то они этого сделать не смогут. А наши грубые подсчеты, как и данные Главного военного советника, говорили о другом. В связи с этим у нас возникала мысль, что определенные военные круги эфиопской армии, желая оправдать свои поражения в бою отсутствием вооружения и боеприпасов, могли вводить Менгисту в заблуждение (если это не его собственное «творчество»). Чтобы все поставить на свое место, мы и предприняли такие шаги.

Осмотрели мы и военно-учебные заведения. Интересно, что кроме первой встречи, на которой я передал Менгисту приветы от политического и военного руководства Советского Союза и рассказал о целях приезда нашей военной делегации (Менгисту добавил и свои просьбы), и кроме итогового нашего разговора, глава страны приглашал меня еще несколько раз. На этих промежуточных встречах он интересовался в основном моим мнением о том, что я увидел. Возможно, для него были не столь важны мои характеристики и выводы, сколько требовалась демонстрация таких контактов для создания в интересах Менгисту соответствующего общественного мнения.

Наша поездка по стране началась с севера, с Асмары, где 2-я революционная армия вела боевые действия с сепаратистами Эритреи. Сложность положения эфиопских Вооруженных сил в целом и 2-й армии в частности состояла в том, что буквально за два месяца до нашего приезда Менгисту арестовал и расстрелял более 600 офицеров. Это в основном коснулось генералов и полковников. Недовольная политикой президента наиболее прогрессивная группа офицеров выступила против его курса, который завел страну в тупик, особенно в войне с Эритреей. Они считали, что гражданская война вообще недопустима. Используя каналы связи с руководством Эритреи, они вели переговоры о том, что войну надо прекратить на условии, что Эритрея, получив автономию, остается в составе Эфиопии. В стране проведут досрочные выборы представительной власти, куда войдут и депутаты от Эритреи.

Свое выступление офицеры приурочили к моменту, когда Менгисту вылетел из страны на один из международных форумов. Однако в органах государственной безопасности практически все были люди Менгисту – не только из одного племени, но и родственники. Используя отсутствие армейской охраны, должной бдительности, а также используя благодушие повстанцев, они провели аресты в центре (выступление возглавлял начальник Генерального штаба) и в армиях, особенно во 2-й, где недовольство президентом за многолетнюю, изнурительную, никому не нужную войну было особенно сильно. О случившемся служба безопасности дала телеграмму Мен-гисту. Тот, прервав свою поездку, срочно вернулся домой. Разобравшись в течение суток в обстановке, приказал всех арестованных расстрелять. Было оформлено что-то типа суда по материалам органов безопасности. Эта трагедия бросила еще большую тень на и без того уже мрачную фигуру президента. В принципе Менгисту представлял собой незаурядную личность. И для своего народа он сделал много хорошего. Однако отсутствие контроля со стороны парламента и объективного самоконтроля (Бог не дал) способствовало росту амбиций. Все явственней становились отрыв от здравого смысла и склонность к порочному принципу: «Знаю только я, и только я прав». Перерождение мышления и психики становилось необратимым. В этих условиях от Менгисту трудно было ожидать каких-либо новых решительных шагов, стабилизирующих внутриполитическую обстановку. Он прибегал только к силе. Звезда его уже