такое охранение поставлено. Однако, хотя мы и проехали большой отрезок пути, я не видел ни одного поста или охраняемого участка. Да и нападений не было. Я подумал даже, что генерал мог бы для эффекта дать информацию о грозящей опасности. Правда, мы видели другое, попутно беседуя о состоянии Вооруженных сил Эфиопии и о проблемах 3-й армии в частности.

Перед нами бежала, круто извиваясь, современная, неширокая шоссейная дорога с нагорными, красиво сложенными из камня стенками и сточными, тоже каменными, канавами, что позволяло перехватывать падающие с вершин камни. С другой стороны тоже был сооружен мощный парапет высотой немногим более метра, но массивный. Он надежно защищал машины от падения в пропасть в случае, если водитель не справился с управлением. Местность была покрыта буйной растительностью. Местами на деревьях гроздьями висели обезьяны. Вдруг на одном из поворотов водитель громко сказал: «Смотрите!» – и притормозил машину. На парапете сидела горилла – огромная обезьяна-самец ярко-рыжего, почти красного цвета. Мы поравнялись с нею. Я заметил массивную голову с громадными, как у льва, клыками. Этот великолепный обитатель джунглей смотрел куда-то в сторону, не обратив внимания на автомобили. Генерал сказал водителю, чтобы не останавливался, потому что некоторые особи могут напасть. Мы проехали мимо, а хозяин здешних мест вяло соскользнул с парапета и лениво пошел вдоль дороги. Мы невольно переключили разговор с военной темы на фауну Эфиопии. Оказывается, она очень богата и разнообразна – львы, леопарды, слоны, бегемоты, буйволы, жирафы, антилопы, зебры, горные козлы, множество видов обезьян и птиц, в том числе страусы. Что касается горилл, то они уже относятся к редкостным видам, в основном же водятся в этой местности мартышки и павианы. В штабе армии нас уже ждали. Здесь хорошо была слышна артиллерийская стрельба. Заслушав обстановку по карте, я предложил выехать в две-три части, которые сейчас ведут бой. Оказывается, вся провинция Тигре, расположенная южнее Эритреи, уже находилась в руках повстанцев. Прямая автомобильная связь из Аддис-Абебы с Асмарой отсутствовала, поскольку дорога была перехвачена. Во 2-ю армию все подавали только морем. Мало того, повстанцы опустились еще южнее и вошли в провинцию Уолло. А это уже создало вполне ощутимую угрозу столице. В воинские части мы отправились на трех бронетранспортерах с крупнокалиберными автоматическими пушками. Вначале я высказал мнение, что «Шилки» можно бы и не брать – это же средство ПВО, а у противника авиации нет. Но меня убедили, что наземный противник боится «Шилку» больше танка. И мы двинулись в путь.

Условия боевых действий были сложными. Они проходили на всхолмленном плато, редко поросшем высоким колючим кустарником. Под ногами хрустит галька, спрессованная с песком. Солнце безжалостно жжет всех. Воды, как всегда в таких условиях, недостает. Все – и черные эфиопы, и белые советники – еще больше почернели от копоти, пыли, а потом и нещадного солнца.

К моменту нашего приезда часть, в которую мы попали, уже дважды отразила атаку повстанцев. И сейчас шла вялая артиллерийская перестрелка.

Разобравшись в обстановке, я понял, что у противника в атаку идет только пехота и ее поддерживают огнем крупнокалиберных пулеметов пять БТРов (кроме, разумеется, артиллерии и минометов, которые стреляют постоянно). Когда я поинтересовался, есть ли здесь поблизости какой-нибудь резерв, мне сказали: танковая рота из семи танков стоит в пяти километрах и готова к действиям.

В течение двух часов мы вместе с начальником Генштаба подготовили контратаку, которая должна начаться сразу, как только противник перейдет в очередную атаку. Подготовили мы и эскадрилью штурмовиков с подлетным временем 18–20 минут.

Для проведения этой акции мы подтянули танкистов до последнего укрытия. Встретившись с ними, я вручил всем значки Советской армии, а командиру роты (больше офицеров не было) и всем командирам танков – наручные часы и пожелал им успехов. Потом проверили все связи, выбрали удобное место для наблюдения и приготовились.

Получилось как нельзя лучше. Противник начал массированный огневой налет – явный признак подготовки к атаке. Начальник Генштаба вызвал авиацию. Наша артиллерия открыла огонь по батареям противника. Через 15 минут сепаратисты перешли в атаку.

Наша артиллерия переносит огонь по атакующей цепи, а авиация нанесла бомбоштурмовые удары по артиллерии противника. Танки идут в контратаку. Как только они миновали наш передний край, пехота поднялась и, прикрываясь броней танков, тоже перешла в контратаку. Танки с ходу открыли огонь из орудий и пулеметов.

Пехота противника вначале остановилась и залегла. Затем помчалась обратно на свои позиции. Танки буквально на плечах отходящего противника ворвались в его оборону, пехота – вслед за танками. А через 30 минут мы тоже переместились на передний край сепаратистов. Еще два километра шло преследование. Противник фактически был рассеян.

Я предложил начальнику Генштаба закрепиться на рубеже захваченных позиций противника, создать здесь оборону и одновременно начать переговоры с сепаратистами о возможном прекращении боевых действий.

Приехав в соседнее соединение, я увидел совершенно другую картину. Укомплектованность частей здесь была крайне недостаточная. Никаких резервов нет. Моральный дух личного состава низкий. При первом же ударе противника они могут побежать и тем самым открыть дорогу на Аддис-Абебу и в тыл тем соединениям, которые удерживают свои рубежи.

В связи с этим договорились с начальником Генштаба, что он сосредоточит всю боевую авиацию на этом направлении, она будет постоянно, с максимальным напряжением наносить бомбоштурмовые удары по войскам сепаратистов. Одновременно в 1-й армии, которая стоит на Сомалийском направлении, то есть на юго-востоке страны, будут взяты как минимум два соединения и срочно переброшены на это направление (Тигре). Последующие события показали правильность этого решения. Переброшенные на это направление эти и другие соединения плюс эффективные действия боевой авиации охладили пыл экстремистов. Предложения же о прекращении огня и пресечении братоубийственной гражданской войны, сделанные по различным каналам, окончательно их остановили и заставили идти на переговоры.

Наконец, 1-я армия. В отличие от двух других она находилась в «оранжерейных» условиях – никаких боев, никакой стрельбы, все тихо и спокойно. Изредка на постах захватывают каких-либо контрабандистов. Когда мы прилетели в эту армию, то даже внешний вид офицеров и солдат говорил, что они живут будто совсем в другом мире. А командарм даже в парадном мундире, белых перчатках и со стеком. Мы познакомились и поехали в штаб армии. Он стоял отдельным военным городком-парком. Несколько одноэтажных помещений размещались на фантастически красивой территории, сплошь усеянной цветущими деревьями и декоративным кустарником, ярко-зелеными газонами, замысловатыми малыми формами архитектуры, всюду важно расхаживали страусы и павлины, а на деревьях висело множество попугаев. Это была сказочная идиллия.

Но особое впечатление на