Она сглотнула ком и посмотрела на лицо со шрамом, обретая силу в его спокойствии.

– Окей. Окей… я в порядке.

– Хорошая девочка.

– Здесь. – Сказала Хекс, подойдя к стойлу и открыв вторую половину двери.

Пол внутри был бетонным и отмечен странным геометрическим узором.

– Сезам откройся. – Хекс наклонилась и подняла то, что оказалось каменной плитой, Братья подались вперед, чтобы помочь ей с весом.

Появившаяся лестница была освещена красным светом.

– Такое ощущение, будто я в каком-то порнофильме, – пробормотал Ви, осторожно спускаясь по ступенькам.

– Ну, тогда понадобилось бы больше черных свечей для тебя, – парировал Зи.

У нижнего пролета они оглянулись по сторонам коридора, вырезанного из камня, видя лишь бесконечные ряды… черных свечей с ярко-красным пламенем.

– Беру свои слова обратно, – сказал Зи, окидывая светопредставление взглядом.

– Когда услышим дерьмо в духе «детка-о-даааа», – вмешался Ви, – могу я называть тебя Мега-Зи?

– Нет, если дорога жизнь.

Элена повернула направо, ее переполняло чувство крайней необходимости.

– Он там. Я чувствую его.

Не подождав остальных, она перешла на бег.

* * *

Из всех чудес, сотворенных на планете, из всех «ОМБ, ты жив!» или «Слава тебе, Дева-Летописеца, он исцелился!», восстание из мертвых, на которое сейчас смотрел Джон, было из разряда сущей дури.

Лэш стоял перед белым колониальным домом в стиле Марты Стюарт[203]. Одетый в модные шмотки; парень выглядел не просто живым, а довольным собой как никогда, и казалось, будто прошел через турбокомпрессор: он пах как лессер, но, стоя на крыльце, взирал на всех, будто был самим Омегой… зло во плоти, не впечатленное никакими проявлениями силы смертных.

– Хэй, малыш Джон, – протянул Лэш. – Не могу выразить словами, как приятно видеть твою бабскую рожу снова. Приятней только мое перерождение.

Господи… Иисусе. Почему Вэлси не могли одарить таким подарком? Но нет… для Воскрешения Лазаря выбрали истеричного подхалима.

Ирония крылась в том, что Джон молился об этом. Черт, сразу после того как Куин вскрыл горло парня, Джон молился, чтобы каким-нибудь образом Лэш пережил огромную кровопотерю. Джон помнил, как рухнул на мокрую плитку, в душевой учебного центра, и пытался заткнуть рану футболкой. Он молил Бога, Деву-Летописецу, кого угодно, чтобы они все исправили.

Однако он просил совсем не превращения Лэша в вампирский эквивалент Антихриста.

Когда снег посыпал с облачного неба, Рейдж и Лэш обменялись какими-то фразами, однако гудение в голове Джона заглушило все слова.

Четко он услышал лишь голос Куина за своей спиной:

– Ну, взглянем на это иначе. По крайней мере, мы можем убить его снова.

А потом мир взорвался. В прямом смысле.

Прямо из ниоткуда, в ладони Лэша сформировался огненный сгусток, который и полетел в сторону Джона и Братьев, словно метафизический шар для боулинга прямиком из ада. Полный страйк: достигнув цели, он сбил мужчин с ног.

Лежа на спине, Джон пытался восстановить дыхание, пока снежные хлопья мягко падали ему на лицо. Следующий снаряд должен быть на подходе. Просто обязан.

Либо это, либо что-то похлеще.

Пронесшийся по ландшафту рев исходил откуда-то рядом с ним, и поначалу Джон предположил, что Лэш превратился в нечто с пятью головами, что и слопает их живьем.

Хотя… хорошо, это был зверь, но когда сверкнули фиолетовые чешуйки, и хвост с шипами вспорол воздух, Джон почувствовал облегчение. Этот Годзилла принадлежал им, а не Омеге: альтер эго Рейджа вышло в свет, и огромный дракон был знатно взбешен.

Даже Лэш казался удивленным.

Мощно вдохнув ночной воздух, дракон вытянул шею вперед и выпустил поток пламени, столь сильный, что кожа на лице Джона натянулась как стреч-пленка … а ведь он находился вне досягаемости огня.

Когда огонь рассеялся, Лэш стоял между опаленными столбиками на крыльце, его одежда дымилась, но тело было невредимым.

Шикарно. Ублюдок был невосприимчив к пламени.

И он приготовился бросить очередную водородную бомбу. Как в видеоигре, Лэш соорудил новый пылающий шар и послал энергию прямо в зверя.

Тот встретил выпад, как настоящий мужчина. Другая половина Рейджа стойко приняла на себя удар, дав остальным перерыв, необходимый, чтобы подняться на ноги и приготовиться к перестрелке. Это был смелый шаг... но, с другой стороны, когда ты можешь изрыгать потоки пламени, то должен сам выдерживать жар, иначе бы чешуйки давно расплавились.

Джон начал стрелять, как и остальные, даже подозревая, что им понадобится нечто большее, чем пули, чтобы завалить новую, улучшенную версию Лэша.

Он вставил следующую обойму, когда показались две машины лессеров.

Хекс собиралась следовать за Эленой, но ей было не по нраву, что та шла впереди. Набрав скорость, она обогнала женщину Рива.

– Скажешь, если я возьму неверный курс, окей? – Когда Элена кивнула, Братья строем встали позади нее, чтобы противостоять возможной засаде.

Они шли по каменному коридору, и Хекс все это не нравилось. Она вообще не чувствовала Рива, что с точки зрения вампира, не удивительно – Элена последней кормила мужчину, поэтому ее кровь преобладала над кровью Хекс. Но дело в том, что она должна была учуять его как симпат симпата. В действительности же, она не могла указать, где был он и все остальное население колонии. А это ненормально. Симпаты могли улавливать всех существ с эмоциями, повсюду. Поэтому она должна была ощущать все возможные виды чувств.

Хекс окинула взглядом коридор, по которому они продвигались. Когда она была здесь в последний раз, место было неотесанным камнем, но сейчас поверхность стала гладкой. Похоже, за десятилетия они все улучшили.

– Через сто ярдов коридор разветвится, – прошептала она через плечо. – В левом крыле они держат узников, их личные покои и общие комнаты располагаются справа.

– Откуда ты знаешь? – спросил Вишес.

Она не ответила Брату. Нет причин упоминать, что она побывала в одной из тех камер. Она просто продолжила идти, минуя ряды черных свечей. Углубляясь в колонию, они приближались к тому месту, где ее обитатели спали, ели и играли с чужими умами. Но она ничего не чувствовала.

Однако это было не совсем правдой. Было здесь что-то статичное. Поначалу, она решила, что дело в мягком мерцании красного пламени над черным воском, едва уловимые потоки в воздухе колыхали зажженные фитили. Но нет… дело в чем-то другом.