оказался нулевым. В подразделении Баканова занимала низшую исполнительскую должность, к серьёзным темам не допускалась. Специалистом её считали средненьким.

Но майор подумал: это лучше, чем ничего, и провёл вербовку. Наращивание оперативных позиций оказалось своевременным, наверху оценили целеустремлённость сотрудника.

Агентесса выбрала себе звучный псевдоним «Оса». Её ценность как информатора оказалась невелика, но отдача всё же была. Правда, много времени приходилось тратить на отделение злаков от плевел[358]. Труха в виде сплетен и досужих бабьих домыслов преобладала.

Тем не менее, регулярные визиты Рожнова к Левандовскому и Темляку подсветила именно «Оса»…

… Майор обратил внимание, что Баканова не достаёт короткими ножками до пола. Она утвердила их на перекладине стула, чтоб не болтались. Дитё, да и только…

Неудачницей, сотканной из комплексов, трудно манипулировать. В любой момент она может выкинуть коленце.

То, что Левандовский, отправляя по пневмопочте капсулу, куда он запихнул взятку, второпях нажал не на ту кнопку, было случайностью. Ещё большей непреднамеренностью оказалось попадание бандерольки в руки доверенного лица ФСБ.

А вот решение «Осы» присвоить деньги носило осознанный, хотя и безотчётный характер. Она не знала ни о Грише Мунтяне, ни о реализации, ни о том, что «серый дом» наводнён фээсбэшниками, изготовившимися брать её начальника с поличным.

Баканова находилась в кабинете одна. Именно в эту минуту её соседке Ларисе Круминьш приспичило отлучиться в дамскую комнату.

Ангелина открыла прилетевшую по пластиковому трубопроводу капсулу, увидела пачечку «зелени» и без раздумий сунула её в карман брюк.

Пять минут спустя происхождение денег выяснилось. Всем было велено оставаться на рабочих местах. По кабинетам пошли суровые оперативники в штатском. Впереди них бежал слух, что каждый сотрудник управления архитектуры будет обыскан с головы до ног. Баканова, как ни странно, оставалась спокойной. Годы тайного сотрудничества со спецслужбой развили в ней умение оправдывать любой из своих поступков.

«Если найдут, скажу, что хотела отдать лично куратору», — думала она отстраненно.

Тревожил один аспект: как бы конверт в кармане не выдал себя шуршанием. В связи с этим Ангелина старалась совершать меньше телодвижений.

Пересчитав дома валюту, она поняла, что американские деньги ниспосланы ей свыше для реализации заветной мечты. Той, на которую за пять лет удалось скопить аж пятнадцать тысяч рублей…

— Доллары у тебя остались? — Яковлев врезался в исповедь аген-тессы с вопросом, от которого зависело многое.

— Двести долларов.

— Где они?

— Дома. В пятом томе Мопассана.

«Отлично. Купюры переписаны. Доказуха объективная», — майор оставил зарубочку в памяти.

От проявления эмоций удержаться он всё-таки не смог:

— Чего ради? Зачем тебе, дурёха, эти буфера?!

— Ка-ак зачем?! — Баканова завыла на сухую. — Вы же, мужики, любите, чтобы в руке не помеща-алось… Вон у Наташки Шаталовой шестой размер… Так у неё и муж с ребёнком, и любовник богатый, и должность — ведущий специалист. А у меня ничего не-ету! У меня, чтоб вы знали, секса четыре года не было…

Скорбный скулёж усилился. Яковлев налил плакальщице воды. Пока она клацала зубами о стекло, вызвал Гайдука. Лейтенант был в теме.

— Артём Богданович, отберите у гражданки подробнейшее объяснение, — при посторонних конторские общались между собой официально.

— Меня посадят в тюрьму? — Баканова взирала снизу вверх, как ребёнок, осознавший степень своей проступка.

— Всё зависит от вашего дальнейшего поведения. Думайте, как будете возмещать ущерб.

— Но у меня нет денег…

— Ничего, поменяете свою квартиру на малосемейку с доплатой. Ступайте и не вздумайте врать сотруднику!

Гайдук увёл женщину, а Яковлев пошёл к начальнику отдела, который наконец-то вышел с больничного.

Начальник смотрел по телевизору чёрно-белый фильм про войну. Переключил канал, там тоже стреляли.

— Везде воюют, — озабоченно поведал подполковник.

— Сегодня же двадцать второе июня, — напомнил Яковлев.

— Точно! Как лекарства на башку действуют… Ну, что у тебя? Подтвердилась версия?

Майор в тезисной форме рассказал. Начальник взъерошил рыжеватые усы, жёсткие, как проволока, и взялся за трубку защищённой линии.

— Надо доложить.

Подержался и отнял руку. Поставить в известность мало, нужно предложить путь выхода из кризиса.

— Что дальше, Тимур? Факт хищения госимущества налицо. Но эта баба твой — «свисток»[359]. Вдруг она проболтается про то, что состояла на связи?

Недопустимость расшифровки агента была для старого чекиста аксиомой.

— Вы правы, — Яковлев имел аналогичное мнение. — Но деньги с неё я вытрясу. Двести баксов уже есть.

— Как их легализовать?

— Придумаем что-нибудь. Кораблёва придётся посвятить в обстоятельства.

— Не утечёт от него?

— Не должно. Человек проверенный. Без прокуратуры нам не обойтись. Как-то надо выкруживать по уголовному делу.

— Под твою ответственность. Но следователю этому нерусскому не говори. Чересчур шустрый.

— Слушаюсь, товарищ подполковник.

— Ну, что ж, Тимур, поздравляю. Думаю, твой вопрос закрыт. Отделаешься выговором. Без дисциплинарки, сам понимаешь, никак.

Прокол в агентурной работе серьёзный. Но я буду ходатайствовать перед генералом, чтобы ограничились простым выговором. Не строгачом. А на день чекиста, Бог даст, снимем досрочно…

26

21–23 июня 2004. Понедельник — среда

Маштаков всё больше напоминал перекати-поле. Через неделю его унесло на новое место. Правда, на такое, где стоило осесть, зацепившись всеми колючками.

Заслуга в положительной динамике принадлежала Вадику. Помня талант друга к фантазированию, Миха с иронией слушал рассказы о том, как высоко взлетел тот на лесокомбинате. Оказалось, Соколов не грешил против истины. Он легко устроил Маштакову аудиенцию у генерального директора «Дубравы».

Кабинет Савельева был отделан в соответствии с профилем предприятия сосновыми панелями. Светло, уютно и экологично. Уличный термометр показывал плюс двадцать по Цельсию, а в помещении вольготно дышалось безо всякого кондиционера.

Миха видел раньше Савелия на милицейских гулянках, но общаться с ним ему не доводилось. Вблизи коммерсант оказался ещё выше. Настоящий Гулливер в стране лилипутов. Рослый Вадик приходился по плечо своему шефу.

Гендиректор поздоровался с посетителями и указал на длинный стол для совещаний. Друзья присели с краешку, Савелий демократично расположился напротив.

Залившее кабинет солнце позволило хорошенько его рассмотреть. Лицо типично славянское, с крупными, но правильными чертами. Не благородными, однако, и не простецкими. Светло-карий взгляд был подкупающе открытым. Улыбка, не сходившая с губ, выдавала жизнерадостный характер. Мощные плиты грудных мышц под голубой тенниской и рельефные бицепсы принадлежали завсегдатаю тренажёрного зала. Креативная причёска подходила скорее представителю творческой профессии или даже тусовщику. Густые русые волосы казались небрежно растрёпанными. Длинная мелированная чёлка, уложенная на бок, молодила и одновременно придавала озорной вид.

Савелий всегда отличался эксцентричностью. Первый заданный им вопрос был из категории нестандартных.

— Четыре года назад в Двориках произошла перестрелка милиции с московскими бандитами. Вы её участник, Михаил Николаевич?

Маштаков понял, что та давняя заваруха —