— А разве ответственность за это несёт он?

— В конечном счёте он. Ведь самоубийство считается злостным нарушением режима отбывания наказания. Дело осложняется тем, что в данном случае наложить взыскание на самого нарушителя так, чтобы другим неповадно было, невозможно. Кстати, а она и вправду красотка?

— Да, она была очень хороша, — с некоторым сожалением сказал Тикаки. — Просто очень.

— Вот жалость-то! Уж лучше бы я её взял к себе. Она ведь всё равно была прирождённой содержанкой. Правда, с моим жалованьем слишком большая роскошь иметь любовницу. Вот если книга выйдет, тогда другое дело.

— А вы пишете книгу? Я и не знал.

— Я ведь служил лейтенантом в пехотных войсках. Был в Новой Гвинее, в таких боях участвовал, жуть! Вот теперь собираю материал, хочу написать книгу.

— Да? — Тикаки посмотрел на Томобэ, как на диковинного зверя. Для него, принадлежащего к послевоенному поколению, участники войны были вроде реликтов прошлого. Ощущение неловкости, которое всегда возникало у него в присутствии бывших на фронте главного врача и старшего надзирателя Ито, теперь распространилось и на Томобэ.

— В чём дело? У меня что-то не так с лицом? — Загорелое лицо Томобэ собралось в мелкие морщинки.

— Просто немного неожиданно…

— Что именно? То, что я пишу книгу?

— Да, — торопливо сказал Тикаки. — Вы ведь никогда об этом не говорили.

— Ну, говорить-то вроде бы пока рановато, да, собственно, и не о чем… Правда, материалы в основном уже собраны.

Томобэ сначала говорил смущённо, но постепенно воодушевился.

— Это было не так-то просто. Я потратил на это последние двадцать лет встречался с боевыми товарищами, даже посещал курсы гражданской обороны. Теперь остаётся только сесть и написать.

— Наверняка получится великолепная книга. Хотелось бы её прочитать.

— Страшно приступать, когда материалов слишком много! Стоит начать и всё — увязнешь по уши! Вот я и тяну… — сказал Томобэ, словно рассчитывая на сочувствие, но у Тикаки возникло подозрение, что ему просто лень начинать. Тем не менее он постарался проявить заинтересованность:

— Понятное дело. Когда пишешь статью на медицинскую тему, самое трудоёмкое — сбор материала, писать уже проще. Но военные мемуары, наверное, трудно именно писать. Я уж не говорю о художественной прозе, там главное — сам процесс писания.

— Я и собираюсь написать именно художественное произведение.

— Ну… — Тикаки поспешил исправить положение, — разумеется, военные мемуары тоже литература.

— В том-то всё и дело! — серьёзно сказал Томобэ, утратив присущий ему обычно легкомысленный тон. — Ведь литературная ценность определяется прежде всего качеством самого текста. Кстати, вы читали «Ночные мысли» Такэо Кусумото из нулевой зоны? Великолепно написано! Не просто какие-то там очередные «записки»!

— Читал, — с деланным безразличием ответил Тикаки, ему не хотелось ввязываться в пустопорожний разговор о Кусумото, который со вчерашнего дня занимал все его мысли. — Действительно прекрасно написано.

— Мало сказать — прекрасно! — Томобэ распалялся всё больше. — Его проза глубоко символична. Вроде бы написано очень просто и ясно, но какая поразительная внутренняя ёмкость! Так не напишешь, если у тебя нет соответствующей подготовки. И такой человек приговорён к смертной казни. Ужасно!

— Да, — кратко ответил Тикаки и принялся разбирать бумаги, которыми был завален его стол. Не самое подходящее время для литературных споров. Он взглянул на записку, оставленную Таки. 9 час. 35 мин. Время казни Итимацу Сунады неумолимо приближается. Обычно приговор приводят в исполнение в 10 утра, осталось совсем немного. Скоро Таки констатирует его смерть. Как нарочно, заныл больной палец. Бинт за ночь превратился в грязную тряпку.

— Да, кстати, — сказал Томобэ, — дважды заходил главврач. Он ничего не сказал, но мне кажется, у него к вам было какое-то дело.

— Похоже на то. Ито тоже оставил мне записку. Судя по всему, он хочет поговорить об инциденте в женской зоне.

— Будьте осторожнее, — сказал Томобэ, понизив голос. — Вам следует составить рапорт таким образом, чтобы ответственность ни в коем случае не падала на вас. Как я уже говорил, отвечать за происшедшее придётся начальнику тюрьмы. И для него чем меньше степень ответственности, тем лучше. А она, по законам механики, может уменьшиться только в одном случае — если увеличится степень ответственности подчинённых. Скорее всего, будет предпринята попытка переложить вину на постовую надзирательницу или начальницу зоны, уличив первую в недосмотре, а вторую — в недостаточном контроле. Если мне не изменяет память, вы вчера во время осмотра подвергали её гипнотическому воздействию? Как бы кому-нибудь не пришло в голову, что это вы внушили ей мысль о самоубийстве. Вероятность этого весьма велика. Сведут всё к тому, что имела место врачебная ошибка.

— Но это нелепо! Кому такое может прийти в голову? — попытался улыбнуться Тикаки, но тут же сердце его словно окаменело. Откуда Томобэ знает, что вчера он прибегал к гипнозу? Создаётся впечатление, что в этой тюрьме за всеми установлена слежка и полученная информация тут же передаётся соответствующим лицам. Непонятно, чем именно руководствовался Томобэ, давая ему этот совет, — дружескими чувствами или желанием продемонстрировать свою информированность?

— А неужели уже пошли слухи о том, что я прибегал к гипнозу? — нарочито шутливым тоном спросил Тикаки.

— Это не слухи. У меня сведения из вполне достоверного источника. А что, это не так?

— Ну, гипноз — слишком громко сказано. Просто во время осмотра я привёл её в так называемое гипнагогическое состояние, только и всего. Неприятно, что моим действиям было дано столь превратное толкование.

— Так и скажите главврачу. В этом вопросе лучше сразу расставить все точки над «i».

— Спасибо, — сказал Тикаки, склонив голову, хотя полученное объяснение его вовсе не удовлетворило. — Что ж, пора и за дело. — Сунув пачку направлений в карман халата, он взялся было за телефон, решив позвонить начальнику службы безопасности и попросить у него список подсудимых из мафиозных группировок, но тут же вспомнил, что тот инструктирует бойцов особой охраны, и двинулся к двери — лучше сначала сходить к главврачу с рапортом об инциденте в женской зоне. Однако явно владеющий искусством читать чужие мысли Томобэ тут же сказал:

— Главврача нет на месте. Его недавно вызвали к начальнику канцелярии.

— Нет так нет. — Тикаки придвинул к себе телефон и позвонил в больничный корпус Ямадзаки. Занято. Зайдя Томобэ за спину, он заглянул в газету: — Что-нибудь новенькое есть?

— Полно всего. — И Томобэ ткнул куда-то пальцем. — Вот, к примеру, сообщение о вчерашнем пикете, довольно-таки подробное.

«Группа психов атаковала тюрьму. Арестовано 13 человек», — прочитал Тикаки.