– Ох! – Она нахмурилась. – Я что-то почувствовала. Что-то еще. – Спрен покачала головой. – Каладин, это опасно. Мы должны отправиться к Далинару.

– Я дал слово Моашу, – возразил он и, наклонившись, развязал шнурки и снял ботинки вместе с носками. – Я не могу отправиться к Далинару, пока не узнаю, что к чему.

Сил последовала за ним ленточкой из света, когда он взял фальшивый осколочный клинок и вышел на песчаный внутренний двор. Песок под босыми ступнями казался холодным. Каладин хотел его чувствовать.

Он принял стойку ветра и начал отрабатывать удары, которым их обучила Айвис. Неподалеку несколько светлоглазых кивками указали друг другу на него. Один что-то негромко бросил, и кто-то рассмеялся, хотя остальные продолжали хмуриться. Темноглазый с осколочным клинком, пусть и тренировочным, не казался им забавным зрелищем.

«Это мое право, – подумал Каладин, замахиваясь и не обращая на них внимания. – Я победил осколочника. Я должен здесь находиться».

Почему желание простолюдинов тренироваться на этой арене не поощрялось? Темноглазые, которым удалось добыть осколочные клинки, превозносились в песнях и преданиях. Ивод Отмечатель, Ланасин, Ралинор из Полей… Этих людей почитали. Но современные темноглазые – им-то как раз советовали не зазнаваться. А не то хуже будет.

Но какова была цель воринской церкви? Ревнителей, Призваний и искусств? Совершенствуйся. Стань лучше. Почему же людям вроде него не позволяли мечтать о великом? Одно с другим не складывалось. Общественное устройство и религия попросту противоречили друг другу.

Солдаты добывают славу в Чертогах Спокойствия. Но без фермеров им нечего есть – так что в фермерском Призвании, видимо, тоже нет ничего плохого.

Определи свое Призвание и достигай в нем высот. Но не будь слишком честолюбивым, а не то мы посадим тебя под замок.

Не мсти королю за приказ, что стоил жизни твоим деду и бабке. Но мсти паршенди за то, что они велели убить человека, с которым ты ни разу не встречался.

Каладин прекратил размахивать мечом; он вспотел, но не чувствовал удовлетворения. Когда он сражался или упражнялся, его переполняли другие чувства. Юноша ощущал единство со своим оружием, а не проблемы, от которых раскалывалась голова.

– Сил, – обратился он, пробуя выпад с мечом, – ты спрен чести. Означает ли это, что ты можешь сказать мне, как правильно поступить?

– Безусловно. – Она повисла неподалеку в облике девушки, сидевшей на невидимой опоре, и болтала ногами. Спрен не летала вокруг него ленточкой, как нередко делала, когда он тренировался.

– То, что Моаш хочет убить короля, плохо?

– Конечно.

– Почему?

– Потому что убивать неправильно.

– А как быть с паршенди, которых я убил?

– Мы об этом уже говорили. Так было нужно.

– А если один из них был связывателем потоков? Со своим спреном чести?

– Паршенди не могут связыва…

– Вообрази, что могут, – перебил Каладин и опять попытался сделать выпад. У него не получалось. – Рискну предположить, что сейчас паршенди интересует лишь одно – как выжить. Клянусь бурей, те, кто причастен к смерти Гавилара, скорее всего, уже мертвы. Их главарей ведь казнили в Алеткаре сразу же. Так что скажи мне: если обычный паршенди, который защищает свой народ, выйдет сражаться со мной, что заявил бы его спрен чести? Что он поступает правильно?

– Я… – Сил ссутулилась. Она ненавидела такие вопросы. – Это не имеет значения. Ты сказал, что больше не будешь убивать паршенди.

– А Амарам? Его я могу убить?

– По-твоему, это справедливо?

– Это одна из форм справедливости.

– Ты кое-что не учел.

– Что же? – спросил Каладин и сделал выпад. Да что за буря! Почему дурацкое оружие его не слушается?

– То, как ты сам из-за этого меняешься, – негромко проговорила Сил. – Думая о нем, ты становишься другим. Твоя суть извращается. Каладин, ты должен защищать. Не убивать.

– Чтобы защищать, нужно убивать, – огрызнулся он. – Клянусь бурей, ты становишься такой же занудной, как мой отец.

Он попробовал еще несколько приемов, а потом подошла Айвис и исправила его ошибки. Наставница посмеялась над его раздражением, когда опять ничего не вышло.

– Думал, научишься всему за один день?

Если честно, то да. Каладин владел копьем; он тренировался долго и усердно. Да и вообще полагал, что будет схватывать все на лету.

Не вышло. Каладин все равно продолжал, повторяя прием раз за разом, пиная холодный песок, мешаясь среди светлоглазых, которые вели учебные бои и отрабатывали собственные стойки. В конце концов мимо прошел Зайхель.

– Старайся больше, – сказал он, даже не приглядываясь к тому, что делал Каладин.

– Я-то думал, ты будешь обучать меня лично, – крикнул тот вслед ревнителю.

– Слишком много мороки, – отозвался Зайхель и вытащил флягу с чем-то из кучи тряпья возле одной из колонн. Другой ревнитель высыпал там кучку цветных камешков, и мастер, увидев это, рассердился.

Каладин подбежал к нему:

– Я видел, как Далинар Холин, безоружный и не в доспехе, остановил осколочный клинок на лету, сомкнув на нем ладони.

Зайхель хмыкнул:

– Старикан Далинар умудрился сделать последний хлопок? Ну молодец.

– Можешь научить меня?

– Это дурацкий прием. Он срабатывает лишь потому, что большинство осколочников привыкают не вкладывать в свои удары столько силы, сколько потребовалось бы для обычного меча. И вообще-то, он чаще не срабатывает; если такое случится – ты покойник. Лучше тратить время на вещи, от которых будет больше пользы.

Каладин кивнул.

– Не будешь настаивать? – спросил Зайхель.

– Ты привел сильный довод. Крепкая солдатская логика. Звучит разумно.

– Хм. Может, с тобой еще не все потеряно. – Мастер сделал большой глоток из фляги. – А теперь иди-ка тренироваться.

Три с половиной года назад

Шаллан потыкала пальцем в клетку. Разноцветное существо внутри поерзало на жердочке и взглянуло на нее, наклонив голову.

Она еще ни разу не видела столь странного создания. Оно стояло на двух ногах, как человек, хотя пальцы на ступнях оканчивались когтями. Роста в нем было всего-то два кулака, но то, как оно вертело головой и поглядывало на Шаллан, свидетельствовало о его несомненной разумности.