и не сразу узнал своего студента “в этом обросшем бородой и положительно осермяженном молодом человеке <...>

— Какими судьбами?

Он смущенно улыбнулся.

— Я записался в партию...

В какую, не стоило спрашивать — это было ясно и так.

Затем, точно оправдываясь, он прибавил:

— Так больше жить нельзя”.

Позже жена Толстого с недоумением записала в Ясной Поляне (31 октября 1909 г.): “Здесь странный Леонид Семенов. Прошел два факультета, а ходит в лаптях и работает с мужиками. Идет без копейки денег из рязанской деревни”[403]. Слова прошел два факультета подразумевают, что он учился сперва на естественном, а потом на историко-филологическом факультете. В 1905 г. он забросил выпускные экзамены и ушел в народ, а в начале 1906 г. молодые люди отправились вести революционную работу среди крестьян — он в Калужскую губернию, сестра Маша — в Тульскую. Вскоре его арестовали, однако в начале мая уже выпустили. В Петербурге он вместе с Машей снова окунулся в подпольную революционную деятельность, и в июне они опять уехали в уже знакомые места.

Новое расставание было мучительным. В Курской губернии Семенова вторично арестовали. На этот раз он подвергся жестоким истязаниям. Маша приехала его навестить, и эта их встреча стала последней.

Нет ни одной работы, специально посвященной истории формирования документального фонда, утрат из него при жизни Семенова и после его смерти. В некоторых работах по его биографии и творчеству мы найдем ценные указания на состояние отдельных документальных источников, в других о документальной базе не говорится ни слова. В одних случаях сообщаются достоверные сведения, в других — сомнительные, в-третьих — почти наверное фантастические. Они подхватываются, переносятся из статьи в статью и создают информационный шум, который мешает выяснить истину. В общем проблема освещена крайне неравномерно. Между более или менее надежными сведениями зияют черные дыры.

З. Г. Минц во вступительной статье к публикации записок Семенова говорит о его участии в Гельсингфорсской конференции и в работе Первой Государственной думы в качестве ее депутата[404]. В комментариях К. М. Азадовского к письмам Клюева к Блоку сказано, что Семенов участвовал в работе Крестьянского союза, учительского съезда, тайного революционного съезда в Гельсингфорсе и был депутатом Первой Государственной думы (ЛН. Т. 92, кн. 4. С. 465). Эти сведения со ссылкой на опубликованные З. Г. Минц записки Семенова повторяет и А. В. Лавров в комментариях к мемуарам А. Белого[405]. Отсюда это сообщение попало в очерк В. А. Мещерякова. Анализа источников этих сведений нигде нет. Между тем перед нами весьма важные, в случае их истинности, сообщения. Первоисточником для всех авторов являются следующие слова Семенова: “Очнуться и оглянуться на себя было уже некогда. Кругом опять сходки, митинги, газеты, первая дума, крестьянский союз, трудовая группа... Попал даже на один тайный революционный съезд в Гельсингфорсе. <...> Особенно мучительна ложь, в которой очутился. Вдруг стал в глазах других чем-то значительным — приехал из Петербурга, из Гельсингфорса, из самой Думы. Член комитета, а что я знаю, что могу”[406].

Выборы в Первую Государственную думу проходили в феврале-марте 1906 г. Заседала Дума с 27 апреля по 8 июля 1906 г. Трудовая группа — фракция в Думе, представлявшая интересы крестьян.

Всероссийский учительский союз был основан в апреле 1905 г. Его съезды проходили в июне и декабре 1905 г., в июне 1906 и 1907.

Всероссийский крестьянский союз возник в августе 1905 г. и просуществовал до 1917. Боролся за интересы крестьян, за отчуждение помещичьих земель и переход их в общественную собственность.

Единственный “тайный революционный съезд” в Гельсингфорсе, который нам удалось найти в исторической литературе, — это IV (III Всероссийская) конференция РСДРП, состоявшаяся в 1907 г.

Слова Семенова о том, что он приехал из самой Думы, не обязательно означают, что он был депутатом. Он мог в Петербурге более или менее тесно соприкасаться с трудовиками — депутатами Думы, а потом рассказывать об этом крестьянам. По его словам, он был освобожден из тюрьмы в начале 1906 г., а уехал из Петербурга уже в июне. Выходит, что к началу работы Думы он опоздал, а в разгар ее работы уехал. Вряд ли это было возможно, если он был депутатом. Конечно, в записках “Грешный грешным” он мог перепутать даты. А мог как поэт, чтобы усилить впечатление и вместе с тем не противоречить истине, намеренно изложить дело туманно, так что не ясно, насколько он был связан с деятельностью Думы. Между тем полный список членов Первой Государственной думы, еще и с фотографиями, был опубликован в крупноформатном издании альбомного типа[407]; Леонида Семенова там нет. Так что нет никаких оснований говорить о том, что Семенов был депутатом Первой Государственной думы.

С большой долей уверенности можно говорить, что Семенов участвовал в работе Всероссийского учительского съезда в июне 1906 г., что с осени 1905 г. и до лета 1906, когда он вел революционную работу в деревне, Семенов был связан с Всероссийским крестьянским союзом.

В 1906 г. Семенов никак не мог рассказывать крестьянам о тайном Гельсингфорском съезде, состоявшемся в 1907. В 1907 г. Семенов уже отходил от революции, да и революция затихала, но все-таки на партийной конференции присутствовать он мог. Он либо ранее, в мае-июне 1906 г., участвовал в какой-то не известной нам партийной встрече в Гельсингфорсе, либо стал жертвой аберрации памяти, либо подошел к материалу как поэт и допустил сознательный анахронизм.

Многое прояснило бы дело Семенова в Санкт-Петербургском охранном отделении Департамента полиции. Учетная карточка охранки, сохранившаяся в ГАРФ, свидетельствует о том, что такое дело существовало. По-видимому, оно вместе с большей частью архива Санкт-Петербургского охранного отделения погибло при пожаре в марте 1917 г.

12 декабря 1906 г. Л. Семенов после благоприятного исхода суда был выпущен из тюрьмы. Все мысли его были о Маше. И тут он узнал, что накануне она умерла. Обстоятельства ее смерти не прояснены: не то молодое сердце не выдержало груза нравственных страданий и телесных испытаний, не то произошло самоубийство. Она прожила 24 года. Неожиданную версию ее смерти излагает в своих записках сестра Леонида Семенова Вера Дмитриевна Семенова-Тян-Шанская-Болдырева: “Леонид сказал: “Если бы я был здесь, этого бы не произошло”. По-видимому, ей предстояло по жребию кого-нибудь убить; через это она не могла перешагнуть”[408]. Такая гибель была вполне в духе времени. Автор этой статьи знает точно такой случай из семейной хроники. Мой дядя Александр Исаакович Кессель принадлежал в Харькове к эсэровской организации;