Рассказал Страбон:

«…есть одно… священное животное, содержимое отдельно в озере и прирученное жрецами…Кормят животное хлебом, мясом и вином; эту пищу всегда приносят с собой чужеземцы, которые приходят созерцать священное животное. Наш хозяин, один из должностных лиц, который посвящал нас там в мистерии, пришел вместе с нами к озеру, захватив от обеда какую-то лепешку, жареного мяса и кувшин с вином, смешанным с медом. Мы застали крокодила лежащим на берегу озера. Когда жрецы подошли к животному, то один из них открыл его пасть, а другой всунул туда лепешку, затем мясо, а потом влил медовую смесь. Тогда животное прыгнуло в озеро и переплыло на другой берег. Но когда подошел другой чужеземец, тоже неся с собой приношение из начатков плодов, то жрецы взяли от него дары; затем они направились бегом вокруг озера и, найдя крокодила, подобным же образом отдали животному принесенную пищу».

Среднее царство оставило нам нечто более ценное, чем мертвые камни.

Люди того времени создали замечательные стихи и сказки. Эти произведения до сих пор не потеряли своего очарования и читаются с большим интересом: «Фараон Хуфу и чародеи», «Сказка о потерпевшем кораблекрушение», «Сказка о Правде и Кривде», «Сказка о двух братьях» и др. Древние авторы заставляли своих героев переживать невероятные приключения, отправляться в далекие путешествия, встречаться с фантастическими существами, решать сложные загадки.

К этому времени относится и первый реалистический авантюрный роман — «История вельможи Синухи», вынужденного бежать из страны, случайно впутавшись с заговор против фараона, и лишь на старости лет вернувшегося в Египет. «Скорчился я в кустах, опасаясь, что увидят меня со стены воины… — описывал Синуха свое бегство. — Задыхался я, горло мое пылало, и я подумал: „Это — вкус смерти“».

Именно тогда были созданы два величайших произведения, переживших века. Это «Песнь арфиста» и «Беседа разочарованного со своей душой».

«Тела исчезают, другие пребывают, так со времен предков! Цари, которые были до нас, покоятся в их пирамидах. Те же, которые строили гробницы, их мест погребения нет. Что сделалось с ними? Я слышал речи Имхотепа и Хардедефа, чьими словами говорят все. А что их места погребения? Их стены разрушены, их мест нет, как не бывало. Никто не приходит оттуда, чтобы рассказать, что с ними, чтобы рассказать об их пребывании, чтобы успокоить наше сердце до того, как вы пойдете туда, куда ушли они. Будь радостен, чтобы заставить забыть свое сердце, что тебя похоронят. Следуй своему сердцу, пока ты живешь! Возлагай мирру на голову свою, одевайся в тонкие полотна, умащайся чудесными, истинными мазями царей! Умножай удовольствия, которые ты имеешь, и не давай поникнуть своему сердцу. Следуй желанию его и благу своему! Совершай дела твои на земле по велению своего сердца и не печалься до того, как придет к тебе день оплакивания. Не слышит воплей тот, чье сердце успокоилось, оплакивания никого не спасают из подземного мира. Проводи день радостно, не унывай из-за этого. Ведь никто не уносит своего добра с собой. Ведь никто не вернулся, кто ушел».

Эту песнь египтяне любили исполнять на пирах, если гости вдруг начинали скучать. Чтобы усугубить впечатление, по залу проносили небольшой «игрушечный» гроб. Целью этого представления было напомнить присутствующим, что радоваться надо здесь и сейчас, не надеясь на завтра, ведь завтра может прийти смерть.

Но радоваться получалось не у всех! Герой «Беседы разочарованного» жалуется, что его никто не любит, прибегая к весьма выразительным образам:

«Смотри! Отвратительно имя мое более чем запах помета

птичьего в летний день под небом горячим.

Смотри! Отвратительно имя мое более чем запах

улова рыбы в день ловли под небом горячим…

С кем говорить мне сегодня? Братья плохи.

Мы, сегодняшние друзья, не любим друг друга.

С кем говорить мне сегодня?

Развратились сердца. Всяк человек обирает ближнего своего».

И только лишь смерть принесет герою избавление от страданий:

«Смерть для меня сегодня подобна выздоровлению больного,

подобна выходу после заключения на волю.

Смерть для меня сегодня подобна запаху мирры,

подобна сидению под навесом в ветреный день».

Наверное, и в наши дни к его плачу многие могли бы присоединиться!

Распространенное мнение, что театр придумали греки, является, увы, ошибочным: театр придумали египтяне!

Еще в период Среднего царства в храмах любили давать представления из жизни богов. Жрецы превращали в пьесы-мистерии популярные мифы и сами играли в них роли.

Началось все с гимнов. Гимн богу надо было пропеть. Сделать это следовало не только благозвучно, но и в торжественной обстановке, аккомпанируя себе на каком-нибудь музыкальном инструменте: арфе или хотя бы погремушке-систре. Порой гимны писали сразу на два голоса. Именно таким был «Плач Исиды и Нефтиды» о гибели Осириса, начинавшийся словами:

«О прекрасный юноша, приди в свой дом!

Давно уже, давно мы не видим тебя!

О прекрасный сотрясателъ систра, приди в свой дом!

Прекрасный юноша, ушедший безвременно,

Цветущим не во время свое!»

Этот куплет запевали дуэтом обе богини, но затем Нефтида умолкала, и пение продолжала лишь одна Исида: «О брат мой владыка, отошедший в край безмолвия! Вернись же к нам в прежнем образе твоем!»

Следом в диалог вступал еще и мужчина-жрец: «Боги ищут тебя, о юный, о владыка!»

Таким образом, песня превращалась в некое подобие пьесы. Сохранились даже комментарии, которые мог читать кто-то из младших жрецов, чтобы публике было понятнее. Вот они:

«Приближается Исида,

Приближается Нефтида,

Одна — справа,

Другая — слева,

Одна в образе птицы Хат,

Другая в образе соколицы.

Нашли они Осириса,

Когда убил его брат Сет в земле Недит».

Так и видишь эту постановку: посредине сцены лежит мертвое тело, на сцену с разных сторон выходят две актрисы, изображающие богинь. Обе они в птичьих масках. Предполагают, что подобное действо могло происходить на похоронах фараона и, следовательно, мертвого Осириса изображала мумия.

Сохранилась и другая пьеса, где Осирис выступает уже в качестве царя загробного мира. Он восседает на троне, а вокруг него разворачивается действие, причем все участники обращаются к Осирису как к верховному судье. А сам судья не произносит в ответ ни слова! Он, являясь центральным действующим лицом, молчит! Объяснение может быть только одно: главную роль в этой древнеегипетской пьесе тоже играла мумия усопшего фараона.