В некоторых практических делах обитатели саманидских владений оказались весьма прогрессивными для своего времени. Одной из таких сфер деятельности являлись орошение и отвод воды, поскольку наличие воды было вопросом жизни и смерти. Соседний с Бухарой Самарканд известен своей системой свинцовых трубопроводов для отвода воды, и мы можем предположить, что Бухара не сильно от него отставала. Сеть каналов Бухарского оазиса, в сочетании с запутанными правами прибрежных земледельцев, делали орошение объектом изучения и постоянной заботы всех жителей оазиса. Знаменитые подземные водоотводные каналы, названные позднее каризы, уже использовались в это время, хотя в Бухарском оазисе они не были столь необходимы, как в других частях Средней Азии или Ирана.

В орошаемых районах оазиса выращивали рис, однако пшеница и прочие злаковые культуры, как и различные сорта хлопка, также являлись важными продуктами земледелия. Совершенно очевидно, что такого рода сельское хозяйство, культивируемое в Бухарском оазисе, способствовало зарождению феодального общества, имевшего, однако, тенденцию к централизации. Последняя была необходима для поддержания общих усилий в борьбе с песками пустынь, и нам известно об огромных бригадах крестьян, занятых на принудительных работах по строительству стен и ирригационных сооружений. Из литературных источников и археологических исследований можно узнать, что многочисленная аристократия занимала множество имений и дворцов по всему оазису. Другой любопытной особенностью землевладения, также почерпнутой из литературных источников, является широко распространенное отсутствие владельцев на собственность. Чиновники халифа, как и его преданные военачальники, владели участками земли в Хорасане и Средней Азии, в то время как высшие классы из владений Саманидов порой имели дома в Багдаде или поместья где-либо еще в Ираке.

В предыдущие столетия технологии еще не получили такого широкого развития, и производство бумаги, которому китайские пленные, вероятно, научили своих поработителей в Самарканде в 751 г., является единственным выдающимся новым открытием, имевшим далекоидущие последствия. Самарканд оставался центром бумажного производства и во времена Саманидов. В Ферганской долине из земли добывали нефть, хотя мы не располагаем подробностями об использовавшихся методах добычи. Одним из значительных применений нефти служило ведение боевых действий. При осаде городов нефтью заполняли особые глиняные емкости, которые при помощи катапульт забрасывались внутрь стен, где они немедленно вспыхивали. Возможно, использование подобных приспособлений распространилось в Европу через кочевников юга России, хотя, опять же, подробности не известны.

Торговая деятельность жителей Трансоксианы, о которой уже упоминалось, продолжалась и при Саманидах и, более того, расширялась, особенно с Восточной Европой. Порой караваны походили размерами на небольшую армию. Посольский караван Ибн Фадлана в верховья Волги к царю булгар состоял из пяти тысяч человек и трех тысяч лошадей и верблюдов, но вряд ли такое могло считаться обычным. Большинство отправлявшихся в Восточную Европу товаров представляли собой предметы роскоши, такие как изделия из лучшего шелка и хлопка, медные и серебряные блюда, оружие, драгоценности и т. п. Из Восточной Европы обратно шли меха, янтарь, мед, овечьи шкуры и другое сырье. Во времена Саманидов также процветал Великий шелковый путь в Китай, и в то время Китай отправлял во владения Саманидов такие предметы роскоши, как керамические изделия, специи и сырьевые материалы. Китайцы, в свою очередь, ввозили лошадей и, среди других товаров, стекло, которым так славились Самарканд и другие центры Трансоксианы.

Хорезмийцы играли ведущую роль в торговле с Восточной Европой – точно так же, как согдийцы с Китаем. Имеются свидетельства о присутствии значительного количества хорезмийских купцов среди хазар на юге России и булгар на Волге. Их влияние оказалось столь велико, что русские стали использовать слово «басурман», хорезмийское произношение слова «мусульманин», для всей Средней Азии. Этот термин существовал в России еще много лет спустя после монгольского нашествия, о чем сообщали европейские путешественники в Монголию в XIII в. Более того, в старых русских хрониках Каспийское море называлось Хвалынским или Хорезмийским. Интересно отметить, что некоторые христиане в Хорезме были православными и находились в ведении крымской метрополии – еще одно свидетельство о тесных контактах с Россией. Хорезм главным образом выполнял роль перевалочного пункта по обмену товаров. Географ XII столетия по имени Якут рассказывает о своем современнике-купце, имевшем один огромный склад в Хорезме, другой в городе Булгар (недалеко от современной Казани) на Волге и третий в Гуджарате, в Индии. Таким образом, специи, столь необходимые для мяса в те дни, когда еще не существовало холодильников, доставлялись в Восточную Европу.

Огромный объем торговли с Восточной Европой как нельзя лучше подтверждается значительным количеством саманидских серебряных монет, обнаруженных в России, Польше и Скандинавских странах. X в. стал периодом экспансии викингов, поэтому столь обширные контакты не выглядят чем-то необычным. Обнаружены клады монет Саманидов, как и меньшие запасы монет Бухар-худа, многие из которых оказались разрубленными на две половины, что позволяет предположить, что серебряные монеты использовались в Восточной Европе как в качестве наличных денег, так и для простого обмена. В степях серебро всегда выполняло роль наличности, и купцы из саманидских владений обнаружили, что кочевники Средней Азии и Южной России охотно принимают их монеты. Но монетам полагалось быть из хорошего серебра, потому что мы находим в скандинавских и русских кладах совсем немного серебряных монет невысокого качества. В Китае и Восточном Туркестане, наоборот, кладов саманидских монет не обнаружено, что указывает – и это также подтверждают источники – на то, что китайцы не принимали серебряные монеты, предпочитая прямой товарообмен с караванами с запада. Караваны состояли не только из купцов, слуг и охраны, но также из ремесленников и проповедников, представляя собой настоящий передвижной город в миниатюре. Вместе с собой они несли свои обычаи и культуру. Точно так же, как согдийские купцы принесли иранскую культуру на Дальний Восток, хорезмийские торговцы сделали то же самое в Восточной Европе, и в обоих случаях повсюду на пути им встречались караван-сараи.

Примерно через каждые 18–20 миль – расстояние обычного дневного перехода каравана – возводились постройки, призванные облегчить путешествие купцов. Некоторые караван-сараи сохранились и по сей день, и они представляют собой прочные сооружения из камня или, как в Восточной России, из бревен. Некоторые превращались потом в города или поселения, но в основном они следовали маршруту от колодца к колодцу или по местам, где можно было легко держать оборону, поскольку караванные пути часто кишели разбойниками и кочевыми племенами.

Большая часть населения Средней Азии и на территории нынешнего Афганистана занималась повседневными делами, имея при себе оружие. Следовательно, местному феодалу не составляло особого труда собрать своих крестьян в вооруженный отряд, и в Восточном Иране таких землевладельцев было немало. Хотя, быть может, лучше называть их дехканами, сельскими помещиками, поскольку крупные фео далы, как таковые, появились только в поздний сельджукский период, когда военачальникам, в награду за преданную службу своему правителю, даровали огромные наделы, или икты, аналогичные феодам в Западной Европе.