всех нас спасла пустыня и особенно жаркий год. Всё же твари состоят из плоти и крови, они высохли пока ползли между населенными пунктами, обессилели, а дальше уже работали корабли и напалм.

— Вы много знаете о тех событиях. — заметил я. — Неужели пришлось поучаствовать лично?

— Нет, ваше высочество, просто эта тема была для меня крайне важна и интересна. Пусть тунгусская зона и давно затихла, но во многих близких к ней городах часто появляются больные и увечные. — смиренно улыбнувшись проговорил Филарет. — Кто о них может позаботится, как не церковь?

— Например государство. — ответил я, понимая, что патриарх вновь тянет одеяло на себя. — Дворяне и бояре, что отвечают за эти территории.

— И многим они сумеют помочь, если сами едва сводят концы с концами? — спросил Филарет. — Многие из дворян смелы и отважны, но они мало что смыслят в делах. Бояре и князья слишком оторваны от народа и никогда среди него не жили. А купцы и промышленники думают только о своей выгоде. Где им всем найти время на сирых да убогих? Вот и приходится делать это церкви.

— Говорите вы складно, тут не поспоришь. Но государство давно уже спонсирует и содержит детские дома интернаты, военные училища, школы и многое другое. — возразил я. — И для больных тоже делает не мало.

— А об этом вам лучше спросить у ваших друзей и соратников. Многие из них, как я знаю, сами из детдомов. Уверен, они с радостью поделятся с вами воспоминаниями о проведенных в них годах. — хмыкнул патриарх. — Правда сомневаюсь, что в эти года радостей у них было много. Скорее уж невзгод и испытаний.

— Мы над этим работаем. — взглянув на помрачневшего Тарана ответил я. — А сейчас давайте вернемся к нашим насущным проблемам. Местность нам не благоволит, как и погода. Пока в восточной Европе прохладно, но температура плюсовая. Местность богата лесами и полями, твари найдут чем поживится. Если ударят весенние заморозки — то возможно искаженных проморозит, но я бы на это рассчитывать не стал.

— Всё верно, в этой местности существенно теплее, чем в центральной России. — кивнул Таран. — Но, если им нужно питание, может устроим пустыню сами?

— Предлагаешь выжечь всё до чего дотянемся? — спросил я, задумавшись.

— А почему нет? Живых, людей я имею ввиду, там все равно уже не осталось, жалеть не о чем. — пожал плечами Таран.

— Там большие посевные площади. — возразила Инга. — Мы закупали там яблоки, картофель, зерно и другие продукты.

— Продукты можно получить и другими способами. Сконцентрироваться на удержании наших территорий на юге и западе. — ответил я. — А вот если монстры прорвутся к городам и столицам регионов, нам жалеть уже будет не о чем. Будем выжигать всё что можем, по всему периметру, возводить стены и рвы.

— Засечно-огневая оборона. — не весело усмехнулся Таран.

— Если есть другие предложения, я с удовольствием выслушаю. — мрачно ответил я, но возражений не последовало. Я хотел отправится на передовую, как только закончу с сортировкой и осмотром раненых и больных, но в начале пришлось вернуться в город.

Петроград бурлил, все обсуждали внезапно начавшуюся катастрофу, новостные ресурсы пестрили сводками с фронта, и не только нашими, но и зарубежными. Германия уже ввела «дружественные войска» в оставшимися нетронутыми районы Польши и Чехии. Румыны, не смотря на все протесты, ввели свои корпуса в Молдавию и двигались к Киеву.

Войск катастрофически не хватало. Даже думать о том, чтобы удержать территории Империи за линией разлома было безумием. Зона вновь разделила страну, но теперь у империи просто не было никакой возможности удержать земли протектората Молдавии, оставалось только сконцентрироваться на спасении жизней.

— Всё еще считаете, что отдавать Генриха было хорошей идеей? — спросил я у занявшего императорский трон Бориса. Выглядел он на удивление спокойно, и даже мою подколку, кажется, пропустил мимо ушей.

— Слышал, что вы с патриархом сговорились. — сказал, внимательно глядя на меня Борис. — Давать церковникам в наше неспокойное время власть, а тем более вооруженные силы не подконтрольные государству — крайне опасно. И не думай, что дав тебе слово он его сдержит. Как только накопит достаточно сил — почти гарантированно устроит мятеж.

— Пока он сдержал все обещания, которые дал. — коротко ответил я. — В отличие от ваших зарубежных друзей.

— Это называется реальная геополитика. Мои посланники, с помощью Генриха, договорились о разделе остатков Польши. Мы ничего не теряем. Земли под зоной на ближайшие годы и без того опасны. — произнес император в задумчивости.

— Могу я хотя бы узнать, за что я отдал шанс на спасение своего друга? — мрачно спросил я, глядя прямо в глаза биологическому родителю своего тела.

— Спасение друга? — удивленно приподнял бровь Борис. — Если ты про мальчишку техника, то он тебе не друг. Он опасный провокатор и крайне левый. Идейный борец, на которого было заведено несколько уголовных дел. А такое не проходит с возрастом, лишь усугубляется.

— Это уже точно не вам решать. — сказал я. — Он без сомнений бросился на врага, лишь бы отвлечь его от меня.

— Значит это тем более твоя вина, ты не сумел организовать патрульную службу и оборону так чтобы не было лишних жертв среди ценного персонала. — пожал плечами Борис. — Учись лучше руководить людьми.

— Вот уж не вам об этом рассказывать. — рассмеялся я. — Человек, который бросил семью и страну…

— Попридержи язык. — жестко ответил император, но я не собирался останавливаться.

— Бросил всех, ради своих сомнительных целей и даже не в состоянии понять, что, вернувшись через пятнадцать лет вообще ничего не контролирует. — продолжил я, глядя прямо в глаза Борису. — Настраивает против себя и против своих целей самых важных и ценных людей, всеми силами стараясь разрушить едва построенный хрупкий баланс.

— Ты забываешься, мальчик. — жестко сказал Борис, и я почувствовал, как по залу пошли волны диссонанса, разбивающиеся о мою защиту.

— Это ты забываешься, старик. — усмехнувшись ответил я, гася его диссонанс собственной пульсацией пресса. Мебель разлетелась в стороны, и между нами осталось лишь голое пространство. Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга, а затем я, сняв все защиты и усилив до максимума интенсивность работы меридианов встал и пошел к трону.

— Ты что задумал? — прищурившись спросил Борис.

— Есть такой небезосновательный слух, что вы беспомощны, несмотря на всю вашу силу. — нагло улыбаясь сказал я, подходя еще ближе. — Что ваши умения пожирают сами себя, а гнев действует только на беременных баб и цветочки.

— На тебя, чужак, сил у меня хватит. — сказал император, не поведя и бровью. А затем ударил. Попробовал ударить. Он видел, что на мне нет щита, чувствовал это, и собирался просто показать мне мое место опрокинув базовым прессом. Я создал ядро прямо перед своей грудью, максимально плотное, минимальных размеров, и конструкт, который должен был меня опрокинуть просто лопнул, не долетев пары миллиметров.

— Кажется он был полностью прав. — усмехнулся я, вызвав на лице императора выражение, которое едва угадывалось, под маской вежливого безразличия. И все же он был удивлен, раздражен и чуть в гневе. О чем говорила дребезжащая хрустальная люстра под потолком. — Пять-семь лет, и у тебя не останется никакой поддержки и власти.

— О чем ты мелешь, чужак? Я император всероссийский, а ты мой наследник, которого, если понадобится, я могу отлучить от трона и сослать… да в ту же Сибирь. — уверенно ответил Борис.

— Нет. — я аж улыбнулся от удовольствия, когда очередная волна его раздражения стала почти физической. — Вы не император. Как сказал недавно один умный человек, все мы искаженные, только разной силы и необратимости. И передо мной сейчас сидит просто очень сильная тварь, которая уже очень давно не является ни Императором, ни даже просто Борисом Романовым. Ты называешь меня чужаком, а кто тогда ты сам?

— Еще одно слово и я заткну тебя навсегда. — чуть поднявшись на троне сказал Борис. — То что мы наедине, а ты необразованное и невоспитанное хамло, не дает тебе никакого права обращаться так с императором. Любой страны. Откуда бы ты не пришел.

— Вот ведь незадача. Я и вправду пришел оттуда. Из мира, где люди уничтожают друг друга не десятками тысяч за год, а миллионами за одну секунду. А еще у нас нет правящей аристократии. И сейчас, глядя на тебя, я понимаю почему всех Романовых перебили в грязном подвале. — с каждым моим словом Борис бледнел от едва сдерживаемой ярости. Зал ощутимо трясся. Но мне именно это было и нужно. — Всё из-за того, что некоторые считают себя лучше