– Даже не знаю, – протянул я в ответ. – Может с того, что присутствующий на этих фотографиях мужчина никогда не заходил в мой подъезд? – предположил, подкрепляя слова фактами. – Даже записи имеются.

– С камер домофона?

– И уличных, с соседних домов, – припечатал я. – Даю вам последний шанс сотрудничать со мной, Игорь Анатольевич.

– Алексей Борисович, я всегда открыт для сотрудничества, но правда не понимаю, что вам нужно, – спокойно ответил он. – Я не устанавливал уличное наблюдение. Возможно этот человек живёт в вашем подъезде. Или в соседнем. У вас свободный доступ к крыше, ничего не стоит перейти из одного подъезда в другой.

– Что вы говорите, – усмехнулся я.

– Правду, – заверил меня детектив. – Правду, которую вам тяжело принять. И если это все вопросы, которые вы хотели мне задать, то…

– Оригиналы снимков, – попросил я. – Они ведь остались у вас, верно?

– Боюсь, что нет, – моментально отозвался Игорь Анатольевич. – После выполнения заказа я уничтожаю все материалы по делу, во избежание неприятных ситуаций. Для меня важна репутация.

Около минуты помолчав, я отвёл взгляд в сторону.

– В таком случае, не смею вас больше задерживать, – произнёс я. – Спасибо, что согласились на встречу.

– Всего доброго, Алексей Борисович.

Провожая мужчину взглядом, я крутил в руках телефон.

Саша была права. Я дурак, что не захотел её выслушать.

И полный кретин, что так сильно желал верить в то, что отец мог измениться. Саша с самого начала была для него как бельмо на глазу. И раз он молчит про Алексу, значит присмотрел мне какую-то другую девицу.

Внутренности обожгло от холода.

Он угрожал Саше. А что, если…

– Нет, – мотнув головой, я вскочил из-за столика и поспешил на выход.

Так торопился, что с трудом понял, зачем за мной бежит официантка и пытается остановить. Сейчас неоплаченный счет казался мне чем-то незначительным. Мыслями я уже был у отца…

Даже дорога до его дома почти не отложилась в памяти.

В себя я пришёл, когда влетел в его кабинет, без приветствий переходя к сути:

– Где Саша? Клянусь, если она пропала по твоей…

– Что? Кто? – отец поднялся на ноги, растерянно смотря на меня. – Алексей, что случилось? На тебе лица нет!

– Где Саша? – повторил я, чуть сбавив тон. – Я знаю, что фотографии поддельные. Её телефон выключен. Ты ей угрожал. Клянусь, если ты сделал с ней хоть что-то…

– Ты пьяный, что ли? – с заминкой отозвался отец, опускаясь обратно в кресло. – Я понятия не имею, ни где твоя Саша, ни что с ней. И что значит, фотографии поддельные? Мне, по-твоему, заняться больше нечем?

– Выходит, что не чем, – рыкнул я, шагая вперёд. – Ты…

– Ой, подожди, – расстегнув верхние пуговицы на рубашке, отец тяжело задышал, доставая из ящика своего стола блистер с таблетками. – Сынок, налей воды, будь добр, – он указал мне рукой на графин и стоящий рядом с ним стакан. – Что-то в глазах потемнело.

– Папа! – рявкнул я, тем не менее исполняя его просьбу. – Как вовремя тебя плохо становится. Где Саша?

– Давай, обвиняй, – выпив таблетку, он откинулся на спинку стула. – Ничего не понимаю. Ничего я не подделывал. Сам подумай. Чушь несёшь какую-то! Влетел сюда, с таким лицом, словно… умер кто-то, – замолчав, отец отвёл взгляд в сторону. – Не можешь найти её – найми детектива! Тем более, номер его я тебе дал. А не кидайся на меня чуть ли не с кулаками и пустыми обвинениями.

Глава 18

Словно в каком-то оцепенении я слушала всё, что говорил Стужев. Хотелось закрыть уши ладошками, как в детстве, и громко кричать ему в лицо, что это всё не правда. Что он врёт, что всё выдумал… но я продолжала сидеть и смотреть перед собой, иногда стирая никак не желающие перестать стекать по щекам слёзы.

– С детективом отца я решил больше не связываться, хотя он подсунул мне адрес твоей матери, – Лёша с какой-то болью в голосе усмехнулся. – На самом деле, к ней я захотел съездить, чтобы убедить в очередной провокации отца, но… Это была не нанятая актриса. Твои фотографии, вещи… ну и известие о гибели.

– Нужно было искать моего отца, – едва слышно выдохнула я, до боли зажмурившись.

В голове не укладывалось, что мама могла устроить подобное. Да, отношения у нас не ладились. Да, мы редко виделись и чаще всего встречи заканчивались очередной ссорой. Но…

Она же мать!

Как она могла так поступить со мной? Как?!

– Татьяна Николаевна меня заверила, что никаких родственников, кроме неё, у тебя больше нет, – отозвался Стужев. – Отец давно умер, ты у неё единственный ребёнок, а всё остальное… твои типичные манипуляции. Она много говорила. Про деньги, про обеспеченное будущее. Про то, как ты нацелилась женить на себе богатенького мажорчика. Даже про меня ей мельком рассказывала, – он замолчал, шумно выдохнув. – У меня не было причин ей не верить. Я даже отца обвинял в том, что он подстроил ту автомобильную аварию. Довёл его до очередного приступа… правда, теперь начинаю понимать, что там и первого не было.

– Да неужели?! – оцепенение внутри сменилось волной гнева. У меня даже руки затряслись, когда я закричала, повернув голову на Стужева: – Ты уверен? Святейшей Борис Геннадиевич соврал тебе?! Быть такого не может!

– Прекрати, пожалуйста…

– Нет, это ты прекрати! – вскочив на ноги, я продолжила кричать: – Я тогда просила тебя мне поверить! Чуть ли не пальцем указывала на твоего отца, показывая его манипуляции! А сейчас ты вдруг прозрел?! Знаешь, мне уже плевать! Единственное, чего я хочу, это чтобы не ты, не твой отбитый на всю голову папаша и близко не подходил больше ни ко мне, ни к кому-либо из членов моей семьи!

– Саша…

– Не смей прикасаться ко мне! – прошипела я, выставив перед собой руки, когда он встал и сделал шаг в мою сторону.

– Я просто хочу поговорить, – спокойно произнёс он, отступая и показывая мне, что трогать меня не собирается. – Я виноват, не отрицаю, но… Саша, если бы тебе показали мою могилу, ты бы стала искать дальше?

– Поговорить? – я рассмеялась, сама прекрасно понимая, что нахожусь на грани истерики. Очередной. – Мы с тобой говорили. Ты мне звонил. И очень чётко обозначил свою позицию!

Я понимала, что не сходится. Ничего не сходится. Если для Стужева я умерла практически сразу после нашей последней личной встречи, то звонить он мне не мог. И писать, к слову, тоже, вот только…

Слишком.

Для меня всё это было слишком.

Слишком