не стали – возвели новые своды, отремонтировали два восьмерика на четверике, то есть только три объема, увенчали необычной главкой в форме шишки. Мысленно дорисуйте вместо нее деревянный ярус, вытянутый шпиль и позолоченную фигуру – теперь вы представляете, как изменилась башня после пожара.

Еще дважды над храмом сгущались тучи, и Москва чуть его не потеряла. В XIX веке церковь Архангела Гавриила передали почтамту, который занимал бывшую усадьбу Меншикова на Мясницкой. В храме пел прекрасный хор, московская знать стекалась на праздничные службы, но после церковь превратилась в обузу для почтамта – ее не ремонтировали, деньги не выделяли, певчих распустили, даже пытались избавиться от башни и подарить городу, но не получилось. Трагедии удалось избежать – спустя время все-таки нашли деньги и храм привели в порядок.

Гром опять грянул в 1928 году – почтамт хотел снести башню, чтобы расширить территорию и построить новый корпус для администрации. «Само здание приходит в ветхость и никем не ремонтируется, как историческая ценность из себя не представляет, никто ее не осматривает и существованием ее не интересуется», – докладывали работники почтамта Моссовету. Церковь закрыли, но не снесли, и, несмотря на превратности судьбы, она сохранилась такой, как в конце XVIII века.

Давайте изучим пышный барочный декор башни: головки ангелочков тянут раскрытые свитки и книги, украшенные лепными гирляндами; по кругу плывут вазы на месте статуй, исчезнувших в пожаре. Один вход охраняет фигура Архангела Гавриила – божий посланник прижимает райскую ветвь, другой вход оберегает статуя Архангела Михаила – защитник верующих несет копье в руках. Над главным входом возносится Иисус Христос, по бокам дверного портала закручиваются витые колонки, поддерживая балкон, а с капителей выглядывают ангелочки. Парадный вход обрамляют объемные, изогнутые волюты, то есть спиральные завитки, – не зря «барокко» в переводе с итальянского означает «причудливый», «вычурный».

Простые прямоугольные окна сменяют круглые, выше появляются тройные итальянские, на верхних ярусах угадываются арочные проемы – изначально открытые. Такой прием с формой окон задает динамику и делает башню грациозной, несмотря на массивное основание – оно делится на три части: трапезную, храм и алтарь. Внутри ползут деревянные обходные галереи с балконами, извиваются гирлянды, летают ангелочки. Кариатиды – женские фигуры – стоят спинами друг к другу, удерживая на голове корзины с фруктами и цветами.

В конце XVIII века стены храма покрывали латинские надписи, их иногда называют мистическими и даже масонскими – рядом с церковью жили масоны, которые, возможно, участвовали в ее возрождении. «Под куполом <…> всевидящее око с надписью: „illuxisti obscurum“ – просветил еси тьму! А над окном этим круг sine fine… без конца», – рассказывал герой Алексея Писемского в романе «Масоны». Правда это или вымысел, мы уже не узнаем – надписи велел уничтожить митрополит Филарет в 1852 году. Через 11 лет его приказ выполнили, сегодня ничего не напоминает о масонах, кроме легенд.

«Когда я называю эту Башню, я до сих пор испытываю порыв восторга и самых горячих чувств, как когда я говорю о матери и отце, или о нашей милой старой няне, ставшей как бы членом нашей семьи», – признавался Александр Пастернак. Он поэтично писал в мемуарах, что Меншикова башня утром розовела в перламутровом тумане, на закате угасала в багровых лучах солнца, в полнолуние отливала зеленовато-синими блестками, а ночью укрывалась темным плащом, мгновенно исчезая. В это время Александр сонно перебирал в памяти прошедший день – еще миг, и он засыпал, как спят только в раннем детстве.

Меншикова башня: Архангельский пер., д. 15, стр. 9

История третья. Чайный магазин Сергея Перлова

Возле дома Перловых на 1-й Мещанской улице толпился народ и глазел на знамена с драконами – китайские иероглифы извивались на ветру, складываясь в надпись: «Добро пожаловать». Вдоль проезда во двор выстроились мальчики, наряженные в красные и желтые рубашки – китайские национальные цвета. Оркестр стоял наготове. Наконец подъехал экипаж с долгожданным гостем, хозяева дома вышли встречать его с хлебом-солью на серебряном блюде, грянул китайский гимн. Дверь экипажа открылась – появился Ли Хунчжан, влиятельный китайский сановник.

Чрезвычайный посол приехал в Москву в мае 1896 года на коронацию императора Николая Второго – так звучал формальный предлог для тайных переговоров. Россия и Китай заключили секретный союз против Японии, и Цинская империя разрешила построить железную дорогу из Читы до Владивостока через свою территорию. Китайская делегация остановилась в доме чаеторговцев Николая и Ивана Перловых, наследников дедовской фирмы «Василий Перлов с сыновьями». Дом украсили китайскими растениями и шелковыми тканями, в вестибюле поставили фарфоровые вазы, повесили красный фонарь – путь Ли Хунчжана в комнаты усы́пали цветами и зеленью.

По московской легенде, Сергей Перлов – дядя Николая и Ивана – соперничал с племянниками, кто примет важного гостя. Рассказывают, чаеторговец перестроил свой магазин на Мясницкой и превратил его в лакированную «китайскую шкатулку» с пагодой, чтобы впечатлить сановника и заключить выгодный контракт – однако Ли Хунчжан остался равнодушным к ухищрениям Сергея и разместился на 1-й Мещанской улице. Убедимся, что эта красивая история – миф, вплетенный в историю дома на Мясницкой вместе с другими легендами. Мы распутаем клубок и отделим нити вымысла от правды.

В конце XVIII века дед Сергея, Алексей Иванович Михайлов, стал одним из первых русских купцов, закупавших чай напрямую у китайцев. В то время центр торговли развернулся в далекой приграничной Кяхте, где китайский чай обменивали на меха, кожи, лен, сукно, изделия из металла. Переговоры вели за закрытыми дверями: русские купцы не подавали вида, будто ждали караван с чаем – ломались, уверяли, что товар им вовсе не нужен. После купцы начинали осматривать чай: нюхали, пили, снова нюхали, пили, торговались и только потом били по рукам.

Ящики с чаем грузили на повозки, отправляя в сложный, долгий путь – обоз проезжал Иркутск, Красноярск, Томск, там меняли извозчика, сани и телеги, затем товар направлялся в Тюмень, Пермь, Казань, Нижний Новгород и приблизительно через полгода попадал в Москву. В дороге извозчики постоянно озирались, опасаясь воров, по ночам зажигали фонари со свечами – воры разбивали их камнями, обрезали веревки и скидывали ящики на дорогу. Грабители караулили под мостами и в лесах, зимой одевались в белую одежду, чтобы сливаться со снегом. Неудивительно, что в те времена чай продавали баснословно дорого: один фунт, примерно четыреста граммов, стоил как пятьдесят килограммов зернистой икры.