К вечеру Полька капризничает, все время ношу ее на руках, и наш режим переворачивается с ног на голову. Пока Тим задерживается, мы обе успеваем нареветься. В небе собираются тучи, от того ощущение будто воздух наэлектризован. Наконец, ребенок засыпает, и я хожу на цыпочках.

Во двор заезжает машина, смотрю из окна — машина незнакомая. С водительской стороны появляется Кристина, она держит в руках кожаную папку. Я уже знаю, что она вышла замуж, и ее муж — деловой партнер Тима. Но видеть ее все равно невыносимо.

И когда следом въезжает машина Тима, пальцы непроизвольно впиваются в подоконник. Кристина ждет Тимура, он кивает ей на дверь, а сам говорит по телефону. Они приехали вместе, вместе идут в дом, и кто сказал, что нельзя заниматься сексом с замужними женщинами? Особенно Тимуру, который имеет в виду условности.

По-хорошему бы уйти, но не решаюсь оставить ребенка даже с радионяней. В коридоре слышны голоса, которые отдаляются — они прошли в кабинет. Поначалу радуюсь, пока сама себя не одергиваю. Глупая идиотка! Какая мне разница, куда он водит своих девок, в кабинет или спальню?

Полинка спит. Прислушиваюсь к ее тихому дыханию — может, успею сбегать на кухню поесть? Путь лежит мимо кабинета, и я сама себе не признаюсь, что мне не дает покоя Кристина рядом с Тимуром.

Твержу себе, что мне нет дела до них обоих, сжимаю в руке приемник радионяни и иду по полутемному коридору.

Снаружи идет дождь, капли барабанят по стеклам, и погода в моей душе соответствует атмосферной. Прохожу кабинет, и как ни отворачиваюсь, полуоткрытая дверь сама лезет в глаза. Слышу голоса: сначала женский, Кристины — мне он кажется умоляющим. А затем Тимура — он говорит тихо, и как будто угрожающе.

А следующий звук я не перепутаю ни с чем — звук вжикающей «молнии» на джинсах. Короткий как выстрел и такой же опаляющий. Ненавижу себя, но не могу с собой справиться. Делаю шаг к кабинету и берусь за ручку двери.

Я ожидала это увидеть, но все равно задыхаюсь от нехватки воздуха. В груди болит, будто туда ударили кулаком. Мне нужно уйти, для меня важна только моя дочь, и мне нет никакого дела до того, что в полумраке кабинета белеет рубашка Тима. Она выбилась из расстегнутых брюк, а в области ширинки маячит светловолосая голова.

В другой руке у Тимура телефон, короткая вспышка освещает его руку, которой он придерживает голову Кристины, и я подавляю сдавленный всхлип, рвущийся из груди. Тим поднимает глаза, наши взгляды пересекаются, и я сломя голову бросаюсь прочь.

— Ника! — несется мне вслед, но я ничего не слышу и не вижу.

Бегу, не разбирая дороги, вылетаю на крыльцо — дождь стоит стеной. Но я чувствую себя такой грязной, что ступаю под струи как под душ. Мне кажется, так я хоть немного отмоюсь.

Холодно. Одежда намокает моментально. Бегу за дом, стараясь прикрыть рукой приемник радионяни. Прячусь в беседку, где обычно сижу, когда спит Полинка, и только тогда позволяю себе разреветься.

Дура, дура, Господи, ну почему я такая дура? Бросила ребенка, пошла подглядывать за Тимуром с его любовницей. Разве я не знала, что увижу? Ну пусть не эту сцену, так другую. Вряд ли мне понравилось бы, если бы я увидела, как он имеет ее сзади на столе.

Но почему-то именно от этой так больно. Тимур говорил, что я ничего не умею, и это правда, я так и не научилась. Ему надоела неумелая малолетка, зато Кристина наверняка умеет доставить мужчине удовольствие.

И пусть. Мне все равно, все равно, все равно… Но слезы текут и текут, и я прекрасно знаю, что не все равно, хоть сто раз это повтори. Дождь бьет по навесу, я рыдаю во весь голос, согнувшись на скамейке чуть ли не вдвое. Наверное, поэтому не замечаю, как вход в беседку загораживает широкоплечий силуэт.

— Ника! — меня, вымокшую до нитки, поднимает такой же мокрый Тимур. — Ника, посмотри на меня. Там, в кабинете ничего не было.

Хочу его оттолкнуть, но он очень сильный. Не получается ни вырваться, ни отбросить его руки. А он снова берет меня в тиски и глухо проговаривает, уткнувшись в макушку:

— Ника, тебе правда не все равно?

* * *

— Ты по мне скучаешь, Тимур? — голос Кристины журчит будто весенний ручеек бежит по талому снегу. Зато голос Тима напротив, резкий, стреляющий.

— Нет. И напоминаю, что ты замужем, вдруг ты забыла.

— Если бы ты знал, как он мне надоел, — теперь она говорит томно, с придыханием. — Я когда с ним трахаюсь, все время тебя представляю. Давай сейчас, Тимур, прямо здесь, возьми меня как ты это делал.

— Ты серьезно считаешь, что я стану трахать жену моего партнера?

— Ой, ну перестань! Ладно, хочешь, я тебе… — она замолкает и по звукам я понимаю, что выключается свет, она съезжает вниз и расстегивает молнию на брюках. Шепчет с полустоном: — Он у тебя такой большой и вкусный, Тимур, я по нему тоже соскучилась. Спорим, эта твоя малолетка так не умеет…

Внезапно она странно охает, и я слышу голос Тима, ровный и будто замороженный. Если он такой, то это значит, что Тимур в бешенстве.

— Не дергайся, повернись, так твоему мужу будет лучше видно, — несколько раз щелкает камера, а потом слышу его отчаянное: — Ника!

— Тимур! — умоляющий, дрожащий от страха голос Кристины, — он же меня убьет!

Голос Тима звенит от ярости:

— Диктофон с самого начала был включен, видео и фото есть. Еще одна такая выходка, и все это уйдет твоему мужу. Пошла отсюда!

Тимур выключает запись и смотрит на меня с лихорадочным блеском в глазах. Обнимаю себя за плечи — холодно! — и это не укрывается от его взгляда.

— Она достала меня, я давно хотел запись сделать и Джахару, ее мужу, отправить. А тут как раз телефон в руке был. Ника, — он притягивает меня к себе, у него холодные руки, тоже продрог… — У меня ничего нет с Кристиной. Она давно замужем, она мне не нужна. Мы с Джахаром должны были обменяться документами, он прислал Кристину.

Отклоняюсь, чтобы не дышать запахом его кожи, который не смогли смыть дождевые струи. Такой знакомый и манящий, что я боюсь снова оказаться околдованной.

— Как ты могла подумать, что я позволю ей что-то в доме, где живет мой ребенок. И ты…

— Я твоя обслуга, — вырывается у меня непроизвольное, и Тим вздрагивает. Снова утыкается мне в макушку.

— Нет.

— Да. Я у тебя работаю, — снова предпринимаю попытку высвободиться, — и мне нет дела, с кем ты спишь, Тимур. А еще ты обещал не прикасаться ко мне.

— Я помню, — он продолжает держать крепко, и все мои дергания оказываются бесполезными, — но не могу. Я хочу тебя… касаться, Ника.

Пауза звучит пугающе, а он вдруг прислоняется лбом к моему лбу и говорит быстро:

— Я ни с кем не сплю. И не спал, с тех пор как ты уехала. После того как меня чуть не грохнули, в моей постели никого не было после тебя, Ника. Проститутки только, я и имен их не знаю, в офис вызывал, да.