— Зовите меня Гвинет. Мы с вами родственники, а когда родится ребенок, станем еще ближе, — прошептала женщина.

— Это не совсем по правилам, — растерялся Энгель, но увидев, что губы молодой вдовы начали дрожать, поспешно согласился, — Как скажете ми… Гвинет! Только не волнуйтесь, хорошо? Давайте, я вызову горничную, она проводит вас в покои?

— Энгель, — прошептала Гвинет, схватив мужчину за руку и приблизившись к нему на расстояние меньшее, чем вытянутая рука, — Я не хочу горничную, они мне за день смертельно надоели, глупые курицы. Будет лучше, если в мои покои проводите меня вы. Пожалуйста!

Барон с сомнением посмотрел на невестку.

— Релиф! — крикнул он, вызывая слугу.

— Слушаю, господин!

— Немедленно пригласите камеристку миледи.

Графиня поджала губы:

— Барон, зачем создавать толчею? Просто проводите меня.

Мужчине ничего не оставалось, как предложить Гвинет руку.

— Может быть, всё-таки, пригласить целителя? Вас уже осматривал маг?

— Нет, зачем, — нахмурилась женщина. — Срок совсем маленький. Потом, я не хочу заранее знать пол ребенка, пусть это останется секретом до самого рождения малыша.

— В ваших интересах, чтобы маг засвидетельствовал наличие беременности. Будь Михаэль с нами, этого не требовалось бы, но в данный момент этот ребенок, возможно, следующий граф Гроув, поэтому необходимо как можно ранее подтвердить факт его существования.

— Зачем? — изумилась графиня. — Разве факта его рождения будет недостаточно?

Они дошли до дверей, барон остановился и мягко снял руку женщины со своего предплечья.

— Недостаточно. Чтобы никто не смог опротестовать его право на титул и земли, наличие беременности должно быть зафиксировано максимально близко к моменту исчезновения Его Сиятельства.

— Зачем? — повторила вопрос женщина.

— Чтобы ни у кого не было сомнений, что малыша зачал именно Его Сиятельство.

Графиня вспыхнула, одарила барона сердитым взглядом и возмущенно выпалила:

— На что вы намекаете, Энгель?

— Я ни на что не намекаю, — максимально доброжелательно ответил мужчина, — более того, как ближайший родственник и наследник Михаэля, разумеется, после вас, Гвинет, и ребёнка, которого вы ждёте, обещаю, что с моей стороны не последует никаких разборок и вопросов. Но Его Величество может захотеть удостовериться в законности происхождения малыша, прежде чем признать его сыном или дочерью графа. Подумайте и скажите, на какой день пригласить мага.

Женщина растерянно кивнула и поспешила скрыться за дверями.

Барон несколько секунд продолжал стоять в коридоре, потом развернулся и, заметив, что неподалёку мается Релиф, приказал:

— Старого авенского мне в Охотничью гостиную.

— Что прикажете подать к вину?

— Сыр, — и мужчина направился к лестнице.

Гвинет прошла к зеркалу, села на невысокий табурет, внимательно всмотрелась в своё лицо.

— Стани, как ты считаешь, я могу нравиться мужчинам?

— Конечно, миледи! — всплеснула руками камеристка. — Вы очень хорошенькая, даже не сомневайтесь!

— Тогда, почему барон меня явно избегает? Мне казалось, в нашем горе мы должны поддерживать друг друга, находить утешение и силы.

— Барон бережёт вашу репутацию, миледи. Уже и так неприлично, что вы живете на мужской половине вдвоём, без Его Сиятельства. Конечно, никто из слуг ничего рассказать не может, у нас же печать неразглашения, но если вы продолжите занимать эти покои, то рано или поздно об этом узнают, и тогда не избежать скандала.

— И что же мне делать?

— Как можно скорее переехать на женскую половину.

Гвинет смерила камеристку сердитым взглядом и отвернулась.

Всё, абсолютно всё вокруг против неё! Если она переедет на женскую половину, то Энгель станет для неё недоступен, а времени и так почти не осталось. С момента исчезновения Михаэля прошло уже две недели, если она в ближайшие дни не заманит Энгеля в постель, то никто не поверит, что ребенок от графа. Женщина может переходить неделю, но месяц — в это ни один целитель не поверит.

К сожалению, кузен решительно не желал понимать её намёков, а она и сама была так неопытна! Единый, помоги, ей нужна всего одна ночь, да что там, ночь, для зачатия достаточно четверти оборота! Она потерпела бы, лишь бы забеременеть, лишь бы родить малыша с кровью Гроув.

Молодая женщина прижала руку к лифу, где хранилась драгоценная бутылочка с каплями, позволявшими гарантированно забеременеть с первой попытки. Какая она была дурочка, что не пожелала сделать этого раньше, когда в её спальню приходил Михаэль! Но тогда казалось — муж молод, что с ним может произойти? Не бывает же, чтобы за короткое время беда повторилась, и она опять осталась бездетной вдовой? Ей надо было привыкнуть к новому мужу, но Гвинет никак не могла забыть Елиазара, его брата еле терпела. Правда, он, похоже, и сам не горел желанием. И дети… Гвинет считала, что пока не готова к деторождению. Не физически, нет. Морально.

Перед глазами встала измученная родами и бесконечными беременностями мать, пищащий комок — очередной брат, разочаровавший своим появлением отца. Семь детей, из них только одна дочь.

— Шесть нахлебников! — бушевал отец. — Ты — никчемное создание, единственная причина, почему я на тебе женился — чтобы получить несколько одаренных дочерей, но ты упорно не желаешь прислушиваться к моим приказам и рожаешь мальчишек!

— Но, Кастор, — жалобно бормотала мать, — разве это от меня зависит? Как решит Единый, так и будет. Не даёт он нам дочек, что я могу поделать?

— А от кого зависит? — рассердился муж. — Это ваши женские штучки, спроси у своей матери, у сестёр — что они делают, чтобы рожать девочек. Через три месяца опять попробуем, если и в этот раз ты меня разочаруешь, пеняй на себя!

— Кастор, но я так устала, дай мне отдохнуть хотя бы год!

— Родишь девочку — отдохнешь, — отрезал муж и вышел из комнаты, хлопнув дверью, не заметив испуганную дочь, притаившуюся за спинкой кровати.

Гвинет тогда было всего шесть.

За последующие пять лет мать произвела на свет еще двоих сыновей и умерла, рожая долгожданную дочь. Отец пережил смерть жены спокойно, его больше заботила крошечная Амелина. Сестре нашли кормилицу, родитель очень беспокоился, чтобы ребенок выжил. Чем питаются и во что одеваются сыновья, отца волновало мало. Мальчишек не баловали, приставляя к работе сразу, как те прочно вставали на ноги.