Джеймс. Джеймс Мэттьюз. Пятый класс. Я даже не запасной!

Я как угорелый помчался на площадку. Ногой отшвырнул дверь, кубарем скатился по ступенькам, лихо завернул за угол и со всего маху врезался в Сунью. Библиотечная книжка взвилась в воздух и шлепнулась на песок. Сунья подняла ее, взглянула на обложку. Там крупными черными буквами значилось: «Чудо моей жизни: книга про яйцеклетки и сперматозоиды, про роды и новорожденных». Сунья прыснула со смеху. Я выхватил у нее книжку.

Вечером мы с Роджером устроились на подоконнике и я все ему прочитал про чудо моей жизни. Они там рассусоливали про то, какой я особенный и неповторимый, потому что был только один шанс из миллиона триллионов, что я стану самим собой. Если б тот самый папин сперматозоид не встретился с той самой маминой яйцеклеткой в то самое мгновение времени, я был бы не я, а кто-то другой. И это называется чудо? Скорее уж невезение.

* * *

– Да не будешь ты выглядеть дураком! – Сунья застукала меня перед раздевалкой. Я стоял и трясся от страха, не в силах заставить себя открыть дверь. – Ты же Человек-паук!

Я хотел было возразить, что Человек-паук не занимается спортом, но промолчал. Она же от души пыталась меня ободрить.

– И потом, у тебя волшебное кольцо.

Я взглянул на изоленту, обмотанную вокруг среднего пальца, тронул белый камушек.

– Ты отлично справишься, – улыбнулась Сунья.

Я глубоко вдохнул и толкнул дверь.

До того как его исключили на три дня, капитаном был Дэниел. Теперь он с черной завистью наблюдал, как директор обсуждает с Райаном тактику предстоящего матча. А Райан стоял, важно сложив руки, и кивал как заведенный. Мяч лежал возле его ног, словно он так с ним и родился. Дэниел сидел на лавке; лицо злое, правая нога дергается. Увидел меня и покачал головой: мол, как это меня пропустили в раздевалку, не говоря уж о команде. Я и бровью не повел, открыл мешок для физкультуры и вытащил трусы.

На полу стопкой лежали спортивные рубашки, я выбрал себе с длинными рукавами, чтоб прикрыть свою футболку с пауком.

Директор велел нам встать в кружок, два мальчика с двух сторон положили мне руки на плечи. Я даже губу закусил, чтоб не расплыться в улыбке.

– Это самая важная игра нынешнего спортивного сезона, – начал директор, и все смолкли. Аж дыхание затаили. И глаз не сводили с директора. – Если сегодня мы одолеем Грасмир, то выйдем на первое место. (Я обвел глазами команду, и у меня даже сердце заныло, так захотелось победить.) Некоторые игроки основного состава отсутствуют, но мы должны сделать все от нас зависящее вместе с нашими запасными, – продолжал директор, а меня вдруг жутко заинтересовал пол, и я принялся его разглядывать. Директор что-то еще говорил, не помню что.

Родители, бабушки и дедушки собрались у края поля. Среди множества русых, черных и рыжих голов в глаза бросались три головы: одна розовая, одна зеленая и одна в желтом хиджабе. Пока мы поджидали другую команду, я старался держаться как бывалый спортсмен: помахал руками, попрыгал на месте (ноги в стороны, руки вверх), пробежался взад-вперед по левому краю, даже сделал вид, будто веду мяч, хотя никакого мяча у меня не было.

Наконец прибыла команда Грасмир. Судья скомандовал:

– Капитаны в центр поля.

Райан шагнул вперед, а Дэниел от зависти стал пунцовым.

– Орел, – сказал Райан.

– Нет, решка, – покачал головой судья.

Значит, вводить мяч в игру будет другая команда. Раздался свисток, и начался мой первый футбольный матч, где я не был вратарем.

Первые три раза, когда я получил мяч, у меня его сразу отобрали. Парень, который меня прикрывал, выглядел на все тринадцать – у него даже имелся пушок над верхней губой и кадык такой величины, что его следовало бы назвать не адамовым яблоком, а адамовой дыней. Сильный парень, упрямый, и от него пахло дезодорантом, как от взрослого. Через пять минут у меня все ноги были в грязи, колено, по которому меня лягнули, саднило, пальцы в тесных бутсах онемели, но в жизни еще я не был так счастлив! Мой защитник был крупным, но неповоротливым, я с легкостью его обходил.

Я ужасно старался, старался как никогда! И очень надеялся, что Джас, Лео и Сунья оценят. А папа, интересно, здесь? Ему нравится, как я играю? Каждый раз, когда я шел с мячом, в голове у меня рокотал голос комментатора:

– Блестящая передача Джейми Мэттьюза во вратарскую площадку… Мэттьюз обходит одного защитника, затем другого, третьего… В первом тайме отличился дебютант команды Мэттьюз.

После сорока пяти минут мы проигрывали один-ноль. Наш вратарь пропустил за шиворот. Дэниел обозвал его недоноском, который и мяча-то в руках не держал. Райан заржал, а я нет. По себе знаю, каково это – быть вратарем проигрывающей команды. Нам раздали дольки апельсина – просто объедение! Правда, руки стали липкими. Потом начался второй тайм.

Шансов у нас было хоть отбавляй, и все же мы никак не могли отправить мяч в сетку. Дэниел угодил в штангу. Райан с углового головой засадил в перекладину. Время шло, ощущение паники у меня внутри росло, раздувалось, словно воздушный шар. И тут парень по имени Фрейзер нарушил правила перед штрафной. Судья объявил:

– Штрафной удар.

Дэниел собрался пробить, но Райан сказал:

– Нет, я сам.

И забил мяч в верхний правый угол!

Он вскинул руки над головой и побежал к болельщикам, и все остальные припустились за ним. Я тоже. Только, когда я добежал, ликование уже закончилось, и мне пришлось со всех ног мчаться назад на левый край, пока Грасмир не ввел мяч в игру.

Я совсем выдохся, но как-то еще держался. Ноги кололо точно иглами, но я не сдавался, ни на одну секунду не сдавался. Директор носился взад-вперед по краю поля – все свои сверкающие ботинки вывозил в грязи – и все время что-то кричал, только я не слышал ничего. Наверно, мне вся кровь бросилась в голову, а в ушах шумело, как если поднести раковину. Судья взглянул на секундомер, до финального свистка оставалась всего одна минута. И вдруг я получаю мяч! Обхожу защитника. Добираюсь до штрафной площадки, а мяч все еще у меня. Иду вперед и все еще владею мячом. И остается только вратарь. Голос комментатора, напряженный такой, произносит:

– Джейми Мэттьюз имеет шанс добыть победу для своей команды!

Я подумал о маме, о папе, о Джас и о Сунье и со всей силой, на какую только был способен, саданул по мячу левой ногой.

Дальше все было, как в замедленном кино. Вратарь подпрыгнул. Его левая нога взлетела над землей. Руки вытянулись. Сетка вздрогнула. Лес рук взмыл над толпой зрителей. Мяч в воротах.

Мяч в воротах! Я смотрел на него и боялся моргнуть – вдруг это лишь сон, вдруг я сейчас проснусь. Шум в ушах пропал, я слышал крики, и аплодисменты, и радостные возгласы. И что самое замечательное – все это было для меня! Ни с того ни с сего припомнилась книжка, которую я случайно взял в библиотеке, – да, я ощущал себя особенным и неповторимым. Не то чтобы чудом, но где-то рядом. Сотня рук схватила меня и повалила на землю. Надо мной образовалась куча мала из членов команды. И хотя я лежал, уткнувшись лицом прямо в грязь, и весь до нитки промок, я нисколечко не возражал. В эту минуту я бы не хотел оказаться нигде в мире, кроме как на школьном стадионе, едва живым, придавленным десятью орущими мальчишками.