Лейбла для собственного прославления и самоутверждения. Но большой немец не хотел ничего подобного. С самого начала он господствовал в Комиссии, он давал показания по-своему, он говорил о фактах так, как считал нужным. И, в конце концов, он был единственным человеком, имевшим практические знания о предмете расследования.

– Вы собираетесь разрушить дома? – спросил один из заинтересованных членов комиссии.

– Ничего подобного, – прорычал Лейбл. – Ни одного свинарника. Если вы спросите меня, что такое электричество, я не смогу вам ответить. Это природная сила, которую мы пока не понимаем. Первоначально она использовалась для очистки сточных вод, но от нее отказались как от слишком дорогостоящей. Вы – самая богатая страна в мире и одна из самых густонаселенных. И все же вы покрываете землю домами, построенными на скорую руку, в стоки которых зачастую приходится заглядывать. И единственный способ обнаружить это – когда разразится эпидемия. Все слишком дорого. Вы будете жителями империи, построенной "на скорую руку". А ваши местные власти примут какую-нибудь дешевую систему, а потом улыбнутся налогоплательщикам и вызовут аплодисменты. Электричество спасет от всех опасностей. Сначала это дорого, но в долгосрочной перспективе будет намного дешевле.

– Будьте добры, переходите к делу, – предложил председатель.

Лейбл снисходительно улыбнулся. Он был похож на школьного учителя, обращающегося к группе маленьких мальчиков.

– Средство простое, – сказал он. – Я предлагаю установить несколько проводов на 10 000 вольт, которые будут разряжать свой ток в землю то тут, то там на пораженной территории. Прививка от болезни – это, конечно, хорошо, но она не постоянна, и всегда есть опасность, пока остается ее источник. Я предлагаю устранить зло. Не спрашивайте меня, что это за процесс, не спрашивайте меня, какое чудесное действие происходит. Я знаю только, что некое чудесное устройство приступает к работе, и огромная куча живой заразы становится безопасной и безвредной, как чистая вода. И я хочу этого сейчас, мне не нужны долгие заседания, отчеты и обсуждения. Позвольте мне заняться лечением, а после этого вы можете говорить и сидеть сколько угодно.

Лейбл добился своего, он добился бы всего, чего хотел в тот момент. Лондон был тих, скромен и настроен на щедрость.

*****

Лейбл стоял над разрезом, откуда он достал первоначальный образец всего этого бедлама. Он был несколько спокоен и сдержан, но глаза его блестели, а рука слегка дрожала. Его пальцы дрожали, когда он брал фрагмент серо-голубого пласта и разламывал его.

– Чудесная загадка, – воскликнул он. – Мы поместили провода в землю, и этот великий, молчаливый, могущественный слуга сделал все остальное. Под землей ток излучается, и, по мере того как он распространяется, источник болезни становится все меньше и меньше, пока не исчезает совсем. Попробуйте сделать это в зараженных районах всех городов, и через короткое время всевозможные болезни исчезнут навсегда.

– Вы уверены, что этот материал безопасен? – спросил Хьюберт.

– Мое будущее зависит от этого, – воскликнул Лейбл. – Подождите, пока мы не разберем его под микроскопом. Я абсолютно уверен, что я прав.

И он был прав.

Мыльный пузырь лопнул

Как биржевой переполох на два дня нарушил жизнь империи

Эпоха мира, которая, судя по всему, благополучно началась в 1906 году, естественно, была отмечена необычайной коммерческой и финансовой активностью; количество международных биржевых спекуляций, не имевших себе равных по интенсивности даже в безумные времена " Южноморского пузыря" или во времена процветания Хадсона, короля железных дорог. Несметные миллионы, скопившиеся в английских банках под 2½ процента, щедро изымались, открывались новые шахты, все собирались стать богатыми. На первый взгляд, люди имели все основания для своих оптимистичных прогнозов. Рэнд с его сорока квадратными милями богатых золотоносных горизонтов, содержащих несметное количество колоссальных состояний – самый богатый регион на земле – впервые управлялся должным образом. Все, от самого высокопоставленного до самого низового уровня, вкладывали свои сбережения в Южную Африку.

Другими словами, произошел грандиозный "бум". Ничего подобного не было в истории бизнеса. Это был золотой час предпринимателя. И все же, по большей части, проекты обещали быть успешными. Однако на рынке было огромное количество всякого мусора. Некоторые более вдумчивые финансисты предчувствовали опасность, но к ним не прислушались. Грохот каффирского цирка звучал в ушах людей и сводил их с ума. Парк-Лейн не сможет вместить новых миллионеров.

Вся Англия была во власти этой мании. Добросовестная торговля и бизнес превратились в чистую и простую азартную игру. Лондон не думал ни о чем другом. Сити был переполнен оживленными покупателями и операторами, вчерашний маленький заштатный маклер приезжал в свою контору на паре породистых лошадей, и его бриллианты были убедительным свидетельством его небывалого процветания.

Напряженный день подходил к концу. Карл Эрикссон сидел в своем кабинете и курил сигарету. Вчера Эрикссон был официантом в никому не известном ресторане. Сегодня у него был прекрасный офис и небольшой особняк в Хэмпстеде. Он " попал" на гребень волны, как это сделали многие куда менее проницательные авантюристы. На его смуглых чертах лица появилась какая-то особенно тревожная ухмылка, губы подрагивали, а глаза были усталыми, как у невыспавшегося человека.

Его компаньон сидел напротив него с большой сигарой. Это был толстый человек с большой челюстью и оскаленным ртом. Шесть месяцев назад Илай Смит был вполне обеспеченным мясником из пригорода. Теперь он был И. Ашертон-Смитом, крупным финансовым агентом. Он хвастался, что может подписать чек на 40 000 фунтов стерлингов и ничуть от этого не пострадать. В районе Сити трудно было бы найти двоих лучших образцов безрассудства, чем партнеры из "Эриксон и Ко".

– Есть крупная карта для игры, а? – спросил Ашертон-Смит.

Эрикссон нервно усмехнулся. Его стройное маленькое тело дрожало от предвкушения. В его опущенных глазах мелькнула искорка.

– Козырной туз, – пробурчал он, – переворот века. Илай, дружище, сколько денег мы могли бы заработать, если бы смогли запугать южноафриканцев на пять-шесть пунктов в течение недели?

Бриллианты мистера Ашертона-Смита заблестели от эмоций.

– Миллионы, – сказал он. – Столько миллионов, сколько мы могли бы просадить. При одной мысли об этом у меня во рту словно появляются опилки. Но передай бутылку шампанского.

Эрикссон так и сделал, поднялся со своего места и заглянул во внешний офис; все клерки ушли на сегодня. Он осторожно закрыл дверь.

– Я собираюсь рассказать об этом вам, – сказал он. – Если я никому не выскажусь, я сойду с ума. Я не могу спать по ночам из-за мыслей об этом. Когда я засыпаю, я плаваю в реке соверенов. Если повезет, то это случится наверняка.

– Брось, Карло. Ты просто играешь с моими нервами.

– Что ж, дело