Наступление на банки было суровым. Клерки и кассиры из отдаленных отделений были переброшены сюда, чтобы справиться с натиском. В том, как они суетились, обрабатывали и выдавали деньги, чувствовалась уверенность, которая не могла не сказаться. Многие люди смотрели на стопку банкнот в своей руке и снова возвращали их через стойку. То тут, то там люди сокрушались о потере своих денег.

Это был золотой час братства "легких пальцев". Они были абсолютно укрыты плотной толпой, так что могли безнаказанно заниматься своим делом. Им оставалось только подметить какой-нибудь богатый куш и урвать. Отдельные люди кричали, что их ограбили, но никто не обращал на это внимания.

Грузный, краснолицый фермер кричал, что у него украли 800 фунтов стерлингов в банкнотах Банка Англии. Кто-то рядом с ним ответил, что это не потеря, поскольку в Национальном банке был бунт.

Это был самый захватывающий момент дня! Нападение на Банк Англии! И все же в свете новых обстоятельств это казалось самой естественной вещью в этом мире. Сможет ли банк обналичить свои собственные банкноты? Если нет – что ж, если нет – никто не мог предугадать, чем это закончится.

В толпе были тысячи любопытных, которым не было до этого никакого дела. Да и вообще в Лондоне в тот день не было никаких дел, которые можно было бы назвать делами. В направлении Нидл-стрит царила суматоха. В загробной жизни можно будет сказать, что наблюдал нашествие на Банк Англии.

Внутри платежных отделений огромные груды золота и серебра сверкали в лучах солнца. Это был любопытный и волнующий контраст между спокойным поведением клерков и диким, яростным наплывом народа.

Груды золота и легкая беззаботность чиновников успокоили многих людей, которые проталкивались к прилавкам, а затем снова отступали назад, бормоча что-то невразумительное, но, по правде говоря, управляющие банками начинали немного беспокоиться.

Лорд Фэйрчайлд, величайший капиталист, имевший свои дома во всех крупнейших городах мира, сумел, наконец, добраться до банковского зала. Там было большое собрание председателя и управляющих. Преобладал бодрый тон.

– Я искренне надеюсь, что мы сможем переждать бурю, – озабоченно сказал председатель. – Мы не получали ни от кого тревожных сигналов, но я буду рад, когда все закончится.

Все выглядели уставшими и измотанными. Один или два губернатора заснули в своих креслах. На столе лежали остатки обеда. Но мало кто из собравшихся, казалось, заботился о еде.

– По моим расчетам, мы сможем продержаться еще один день, – сказал лорд Фэрчайлд. – К завтрашнему дню, я надеюсь, мы снова сможем связаться с Кейптауном.

Делалось все возможное, чтобы приблизить это желанное событие. Прерванная линия могла быть восстановлена в любой момент. С Маврикия пришло сообщение, что оборванный кабель был выловлен, но с полуночи больше никакой информации не поступало. Возможно, когда удастся снова установить контакт, катастрофа окажется гораздо меньшей, чем предсказывало последнее сообщение.

– Это должно произойти, – вздохнул один из губернаторов. – Это должно произойти как можно быстрее, иначе решать этот вопрос придется Парламенту. Еще два дня…

– Я предпочитаю не думать о еще двух днях, – ответил лорд Фэйрчайлд. – Если случится худшее, правительство должно обеспечить наши облигации. Мы должны будем выпустить казначейские векселя, чтобы восполнить наш дефицит. Мы…

В комнату без церемоний ворвался взволнованный человек. Его шляпа была на затылке, нарядное пальто порвано на ленты.

– Я из офиса Восточной кабельной компании, – крикнул он. – Мне велели немедленно прийти сюда. Милорд, у меня самые необычные новости. Огромная катастрофа в Йоханнесбурге – это… это…

– Давай, парень, мы все в нетерпении.

– Это вовсе не катастрофа. Мы проверили это. Наш агент в Кейптауне говорит, что ничего об этом не слышал. Йоханнесбург стоит, как стоял. Есть четыре сообщения, и… в общем, это был жестокий обман, и мы делаем все возможное, чтобы разобраться в этом.

По салону банка прокатилось эхо одобрительных возгласов. Управляющие кричали и пожимали друг другу руки, как школьники. Наверное, никогда еще приличия этой комнаты не нарушались так грубо.

Лорд Фэрчайлд прошел в большой кабинет, где публика все еще толкалась и боролась. Он стоял на столе, его стройная и яркая фигура заметно выделялась. Сотни присутствующих узнали эту благородную фигуру.

– Джентльмены, – воскликнул лорд Фэрчайлд, – я только что получил самую достоверную информацию о том, что Йоханнесбург на сегодняшний день цел и невредим. Где-то был обман, но, хвала небесам, паника уже позади.

Последовал истошный вопль. Мужчины обезумели от восторга. Когда лорд Фэйрчайлд что-то говорил, это принималось как евангельское послание. Шляпы взлетали в воздух, люди пожимали руки совершенно незнакомым людям, торопились вернуть золото и взять вместо него векселя.

Новости распространялись чудесным магнетическим способом, обычным для восприятия огромной толпой. Она молниеносно пронеслась по улицам. Все, как по волшебству, узнали, что лорд Фэйрчайлд произнес в Банке Англии короткую речь о том, что опасения позади. Менее чем через десять минут различные банковские служащие были заняты тем, что возвращали обратно груды золота, которые они недавно выплатили. Толпа выкрикивала патриотические песни, во всех концах царила суматоха. В течение следующего часа или около того телеграфные линии гудели от сообщений. Через час Сити вновь обрел свой обычный оживленный вид, за исключением длинного потока людей, которые снова избавлялись от своего золота.

С целью предотвратить дальнейшую эксплуатацию и финансовые затруднения со стороны спекулятивного братства, комитет фондовой биржи собрался и официально закрыл биржу до понедельника. В сложившихся обстоятельствах этот шаг был чрезвычайно мудрым.

В уединении банковского салона лорд Фэрчайлд беседовал с редактором "Вестника". Он спешно прибыл в Сити, чтобы оправдать свой характер. Знаменитая каблограмма лежала на столе.

– Мне не нужно говорить, милорд, – начал он, – что я…

– Вам не нужно ничего говорить о себе, – любезно сказал лорд Фэрчайлд. – Мы совершенно убеждены, что вы стали жертвой. Но каким образом?

– В настоящее время я могу только теоретизировать, – ответил редактор "Вестника". – А вы, джентльмены, поймите, у такой большой газеты, как наша, повсюду есть корреспонденты. У нас также есть специальный шифр, известный только нам. Наш человек в Кейпе абсолютно надежен. Кто-то, должно быть, украл наш шифр или завладел ключом. К нам приходят телеграммы, адресованные "Бонанзе". Именно такой ответ пришел к нам в тот день, когда оборвалась восточная линия. Видя, что он был в полном порядке и, по-видимому, доставлен обычным способом, мы использовали его под впечатлением, что у нас есть отличная новость, которой, возможно, не обладают наши конкуренты.

– Внешний вид телеграммы не вызвал у нас никаких подозрений, но с тех пор, как