охнул он, – ты мне чуть зуб не выбила.

Ей стало очень больно – она даже не думала, что будет так. Она думала о той женщине, с которой он занимался сексом в последний раз – может быть, это была умершая модель? – и о той, с кем он будет спать после нее. Она наверняка будет красивее нее.

Он развернулся и лег рядом. Член у него был огромный. Один приятель советовал ей: «Никогда не говори парню, что у него большой член. Никогда!»

– О боже, – ахнула она. – Господи Иисусе!

Он засмеялся и спросил:

– Ты чистая?

Глаза ее расширились от изумления.

– А ты?

– Конечно… Но если ты нервничаешь…

Она указала на черный комод.

– В верхнем ящике.

Он поднялся и вернулся с презервативом. Развернул его, но остановился на полпути…

– Вау, – ахнула она.

Он пожал плечами, улыбнулся и поцеловал ее, одновременно натягивая презерватив. Что происходило в следующие полчаса, она запомнила лишь розовыми вспышками. Это было, как в кино, в мягком, красивом порно, менее сексуальном, чем легендарном. Первые пятьсот раз, когда он входил, ей казалось, что это в первый раз. Джейн знала, что на земле нет такого мужчины… Модель тоже. Может быть, поэтому она и умерла.

После всего он поднялся и выглянул из окна. Джейн не могла вынести вида его красивого обнаженного тела. Он надел свои бусы и потянулся – длинные, загорелые руки. Рабочие напротив исчезли. Солнце уже садилось. Джейн накрылась одеялом.

– Это было потрясающе, – вздохнул он. – Бывает такое: встречаешь человека и сразу же чувствуешь, что с ним будет потрясающе?

Она кивнула и глубоко вздохнула.

– Черт! – ахнул он и посмотрел на часы. – Мне нужно бежать. Я должен встретиться с Трибом в отеле.

Он поднял ее джинсы, свернул и положил на комод. В детстве стиркой в их доме всегда занимался отец, а не мама. Ей захотелось ему сказать. Он оделся, подошел к постели и поцеловал ее.

– Не поднимайся. Лежи.

Он произнес это так, словно она всю жизнь мечтала лежать здесь, в разверстой могиле, когда он уйдет в большой мир.

– Я вернусь завтра, хорошо? Я куплю картину. Мой менеджер подготовит чек.

Джейн пришла в ужас.

– Все хорошо? Ты же собиралась ее продать, верно?

Джейн представила пачки полтинников и двадцаток. Горы пасты, сотни туб с букатини (вид макарон) и банок протертых помидоров – на случай, если ей больше не удастся ничего заработать. Тогда она сможет каждый вечер есть спагетти, пить вино и набирать вес.

– Да, – в конце концов, решилась она. – Да, я хочу ее продать.

– Отлично, – кивнул он. – Джим Харрис оценит ее для меня. Я хочу хорошо тебе заплатить.

Он подмигнул. Она кивнула, и он вышел за дверь.

Утром рабочие снова принялись за работу. Она ходила по квартире голой, но не ощущала себя ни измотанной, ни толстой. Лишь совершенно опустошенной и влюбленной. Это было гораздо хуже. И все же она изменилась к лучшему. Она посмотрела на мужчин, которые прилипли к окнам и красили карнизы. Они были бедны, как и она, но их жены никогда не трахались с кинозвездами. И это вселяло надежду.

Была суббота, и в ее квартале кишели парни с черными рюкзаками. Джейн знала, что весь день она будет готовиться: делать эпиляцию воском, подкрашивать брови и ресницы. Но первый утренний час она провела в постели. На смартфоне (срок платежа прошел пять дней назад) она прочитала статью «Тридцать случаев, когда известный человек не сходился с другой знаменитостью». Джейн пересмотрела несколько сцен из фильмов, где М.Б. целовал женщин, и мастурбировала под них. Ей приходилось перематывать и проигрывать их снова, потому что все фильмы были вполне невинными, и подобные сцены в них длились недолго. В душ она не пошла. Хорошо бы он не пользовался презервативом – теперь в ней остались только следы резины, а не его подлинные.

Позже она выбралась на улицу и купила себе кофе с кубиками кофейного льда, расплатившись одними монетками. Воспоминания о сексе с М.Б. вспыхивали в ее мозгу, словно сублиминальная (подсознательная) реклама. В одной сцене М.Б. навис над ней, сказал: «Открой рот» и плюнул. Горячая, круглая, прозрачная его капля скатилась прямо в ее горло. Их молекулы смешались, его слюна соединилась с ее слюной. Прошлой ночью это не выглядело трюком. Тогда было хорошо – и осталось хорошо. Она закрыла глаза и представила церковь в Нью-Мексико цвета слоновой кости. Вся ее жизнь до прошлой ночи казалась жизнью человека, который не понимал, что когда-то состарится и умрет.

Она прошла мимо маленького киоска, где продавали пластмассовые игрушки – матовые собачки кувыркались в воздухе, а рядом лежали сачки для бабочек с пыльными зелеными ручками. У входа в ее дом бездомный отчаянно кашлял, прикрывая рот локтем. Поднявшись наверх, Джейн пересчитала таблетки, которые ей выдали в больнице. Она делала это раз в неделю. Это было сродни нежеланию наступать на трещины в асфальте или проходить под лестницей.

Три часа. Он до сих пор ничего не написал и не позвонил. Джейн съела два ломтика подсохшей индюшачьей грудки, зажатых между вялыми листьями салата, выпила зеленого чая, поставила телефон на вибрацию и положила его экраном вниз на кухонный стол. Потом отправилась в спальню, застелила постель и вышла, чтобы проверить мобильник. Ничего. Засунула его под подушку и пошла в душ. Джейн открыла купленную полгода назад банку грейпфрутового скраба. Вернувшись, проверила звонки – один пропущенный. Джейн уже принялась ругать себя, но оказалось, что она пропустила обычный рекламный звонок, и заплакала. Наконец, пришло сообщение от художницы по костюмам. Она написала, что вчера был последний день съемок в Нью-Йорке. Триб решил снимать в Малибу, и Джейн ему больше не нужна, но следующую неделю ей оплатят. Джейн думала о киноактере, в которого была влюблена с тринадцати лет. Она думала, как сломалась его шея, словно тонкая птичья косточка. Она думала об отце и тосковала по нему сильнее, чем когда бы то ни было, и ненавидела себя, потому что вчера вообще о нем не думала.

Раздался звонок домофона. Джейн, обнаженная, подбежала к матово-белому переговорнику.

– Привет, – сказал М.Б. – Я оказался поблизости и подумал, что смогу заглянуть к тебе. Надеюсь, это нормально?

– Конечно! Отлично!

Джейн нажала на кнопку, впуская гостя в дом, и кинулась в ванную, чтобы подкрасить ресницы. Собственные веки показались ей жирными и голубоватыми. Она натянула мягкий свитшот и шорты.

Он постучал в дверь. Она, не дыша, открыла. Судя по одежде, М.Б. вышел на пробежку.

– Я только