пусть старше его — но — его! Гар взял лицо Лайи в свои грубые и всё ещё покрытые запёкшейся кровью ладони. Нежно поцеловал супругу в губы. Лайя нахмурила бровки, сделав вид, что рассердилась:

— Если будешь продолжать в таком духе, Господин, Рыбалка сорвётся! А это… Не убежит!

Гар понял справедливость замечания: и в самом деле — он почти забыл о деле, переключившись на ощущения в набедренной повязке. Но сейчас — пища важней! Да и предаваться забавам попозже никто им теперь не помешает!

Они теперь — только вдвоём! Весь Мир — принадлежит им! Им обеим!

Однако вскоре выяснилось, что дело обстоит не совсем так.

Когда Гар с добытым огромным (Неясно — как тот ускользнул от внимания рыбаков их Племени вчера!) береском выплыл на поверхность, его поразили крик и шум: очень похоже было на скандалы ещё там, дома: когда бились женщины!

Но откуда взяться женщине — здесь?!

Значит — враги! И они — напали на его Женщину!

Волна адреналина затопила грудь. Освободив острогу и бросив шипастую тушку повыше на пляж, он кинулся вглубь Островка — буквально в два прыжка преодолев атолл!

Че-е-ерт!.. Вот уж не… Хм. И что ему теперь с этим делать?!

Его супруга, отчаянно ругаясь, лупила ладошками и иногда — ногами, сжавшуюся в комок, и закрывающуюся руками, лежащую на Площадке, Отверженную. Попыток сопротивления та не делала никаких.

— Э-э! Хватит! Довольно, говорю! — увидев, что реакции ни на первый, ни на второй его оклик не последовало, Гар просто подошёл, и мягко, но уверенно обняв сзади за бёдра и плечи, оттащил Лайю от жертвы: боялся повредить плод в чреве жены.

С полминуты та бурно извивалась, порываясь достать-таки хоть какой-нибудь частью тела неизвестно чем досадившую ей женщину. Затем, поняв, что её держат крепко, хоть и нежно, вроде, успокоилась. Гар отдышался:

— Что тут происходит? Откуда она взялась?

— Она!.. Она… Не знаю. Не спрашивала. Я подумала… Подумала, что она хочет нас… Обеих убить! — крошечная заминка в голосе супруги позволила Гару понять, что боялась-то она не за него. Ну, это логично: мужчина — добытчик и кормилец, кто же в здравом уме будет такого убивать! А вот если убить женщину — рано или поздно Гару придётся пойти на поводу своего Естества… И взять в жены и Отверженную!

Эти мысли в долю секунды пронеслись в его голове, и оформились в слова:

— Подожди-ка, дорогая. Убить-то её мы всегда успеем. Выясним лучше, что ей здесь надо. У неё должна быть веская причина — присоединиться к нам. Изгнанникам.

Мягко поставив обмякшую и почти успокоившуюся «акулу» на Площадку, он приблизился к женщине, не поднимавшейся с земли, но смотревшую на него без страха.

Странно. Но и правда — зачем она здесь? И почему пряталась до сих пор? И — где?!

— Что ты здесь делаешь? Почему решила плыть с нами? — он говорил медленно, преодолевая вбитые привычки и Законы, запрещающие разговаривать с Отверженными. Но не в таком они сейчас положении, чтобы соблюдать старые Законы, если хотят выжить!

Лишняя женщина — лишняя пара рук! Они смогут и быстрее сплести циновки-паруса. И обустроить свой быт…

Эти прагматичные мысли тоже пронеслись в голове Гара очень быстро. Тем более, что Отверженная в качестве второй жены рассматриваться не могла — она неплодна уже года три, не меньше.

Всё ещё не вставая с колен, женщина сказала:

— Если Господин и Госпожа не убьют меня, и позволят служить, я бы хотела плыть с вами. На Север. Я бы помогла плести циновки и установить шалаш. Я бы нянчила малыша, когда он родится. Я бы служила вам и вашим детям. Клянусь жизнью.

Проклятье! Неужели и эта — подслушивала?! А кто, интересно, ещё подслушивал?! — очевидно, эмоции Гара отразились на его лице, так как Отверженная поспешила пояснить:

— Я забралась на Островок ещё до того, как Вождь огласил своё Решение! Я знала, что так и будет — он не захочет, чтобы о нём говорили, что вот, мол, побоялся более сильного и умного Соперника-претендента, который мог метить на его место!.. И сошлёт тебя… Всё предрешил этот Островок — он словно специально попался именно сейчас!

Но я не думала, что Лайя решится плыть с тобой. Поэтому я, пока все собрались на Совет, натащила из Арсенала всякого Оружия, и из кладовой — еды! И спрятала здесь — пока что в Котле! В конце-концов, теперь вам будет, что есть, хотя бы на первое время, и чем сражаться и рыбачить, когда затупится всё твоё, Господин, Оружие!

Гар… Громко и весело рассмеялся. Значит — точно, подслушивала!

Ох уж эти женщины! Ничто-то их не исправит…

Почесывая затылок, и про себя всё ещё ухмыляясь, он спросил:

— Где, говоришь, Оружие?

Отверженная быстро двинулась к Котлу, и подняла циновку, укрывавшую его пока что незаполненное Жижей чрево. Ого!

Гар снова почесал в затылке. И еды и Оружия хватило бы на добрый Взвод!

Он повернулся к Лайе, теперь с удивлением переводившей взгляд с содержимого Котла на Отверженную:

— Любимая! Я думаю, мы пока не будем убивать её. Да и циновки она плетёт отлично.

Лайя громко фыркнула. Дёрнула плечиком. Но не возразила.

После разделки и развешивания мяса береска, Лайя и Отверженная занялись сбором коры и лиан — чтобы наплести канатов. Гар с помощью молота из той же берцовой кости и рубила из лопатки, начал перерубать у комля подходящие для шестов стволы Тапы.

Первый шест он установил так, как ему подсказывал инстинкт: на левой стороне Островка, на самой верхушке атолла. Здесь уже росло несколько почти подходящих стволов, но они казались слишком тонкими, чтобы принять полную нагрузку от большого паруса. Канаты на расчалку шеста ушли почти все.

Зато теперь после перестановки самого большого паруса-циновки их Островок шёл так круто к Ветру, как большой Остров никогда бы не смог! Хотя Гар и осознавал, что точного направления на север ему не добиться никогда — круглое днище не позволит идти настолько круто к ветру.

Ну и ладно. Главное сейчас — побыстрей убраться из Потока. Здесь действительно плавает слишком много Островов с чужаками… Догонят — съедят.

Только когда день превратился в вечер, и солнце скрыло край диска в пучине Океана, Гар позволил себе закончить работу. Последним, установленным капитально в колодце швертом, он был вполне доволен: теперь рулевая лопасть не станет проворачиваться!

Лайя выглядела ещё сердитой. На лице у Отверженной не проступало никаких эмоций.

Однако ужин был готов: