Ситуация изменилась 4 октября 2009 г., когда в Греции сменилось правительство. Скандал подкосил правительство во главе с премьер-министром Костасом Караманлисом, и последний был с треском смещен, что, впрочем, неудивительно. Удивляет другое. В конце 2008 г. из новостей стало известно, что Ватопед каким-то образом приобрел сравнительно никчемное озеро и обменял его на куда более ценный участок государственной земли. Как монахам удалось это провернуть, неизвестно – прошел слух, что они дали огромную взятку какому-то государственному чиновнику. Однако никаких следов взятки не обнаружили. Тем не менее последовавший негативный резонанс не давал греческим политикам покоя весь следующий год. Скандал, связанный с Ватопедским монастырем, оставил неизгладимый след в общественной памяти. «Мы никогда не видели такой активности на выборах, как после этого скандала, – сообщил мне редактор одной из ведущих греческих газет. – Если бы не Ватопед, Караманлис и сейчас был бы премьером, и все оставалось бы по-прежнему». Димитри Контоминас, миллиардер, основатель греческой страховой компании и, между прочим, владелец телекомпании, которая сделала ватопедский скандал достоянием общественности, напрямик заявил: «Ватопедские монахи привели Георгиоса Папандреу к власти».

Новая партия (якобы социалистическая ПАСОК), пришедшая на смену старой (якобы консервативной Новой демократии), обнаружила, что в казне недостает такого количества денег, что решила: другого выхода, кроме как рассказать все начистоту, у нее нет. Премьер-министр объявил, что дефицит бюджета Греции был сильно занижен – и что для получения точных цифр потребуется некоторое время. Пенсионные фонды, глобальные облигационные фонды, равно как и прочие покупатели греческих облигаций, видевшие банкротство ряда крупных американских и британских банков и знавшие о шатком положении многих европейских банков, запаниковали. Новые, более высокие процентные ставки, по которым была вынуждена платить Греция, фактически обанкротили страну, нуждавшуюся в крупных займах для осуществления экономической деятельности. В Грецию прибыли представители МВФ, которые провели тщательную проверку финансовой отчетности, и в результате Греция лишилась последнего крошечного остатка доверия. «Как, черт побери, член еврозоны позволил себе указать дефицит бюджета на уровне 3 % ВВП, в то время как он составлял 15 %? – вопрошает чиновник из МВФ. – Как вообще можно было допустить такое?»

В настоящее время глобальная финансовая система задается вопросом: объявит ли Греция дефолт по своим долговым обязательствам. Иногда кажется, что это единственно важный вопрос, ибо если Греция не вернет $400 млрд долга, то рухнут европейские банки, которые предоставили ей эти деньги, а вслед за ними и другие страны, балансирующие на грани банкротства (Испания, Португалия). Но дело в том, что вопрос о выплате Грецией долгов, по сути, связан с тем, изменится ли Греция в сторону цивилизованности, а это произойдет только в том случае, если сами греки захотят измениться. Мне беспрестанно твердили, что греки трепетно относятся к «справедливости» и не терпят несправедливости. Собственно говоря, это не такая уж сугубо греческая отличительная черта – весь вопрос в том, что именно греки считают несправедливым. Явно не коррупционность своей политической системы. И не уклонение от уплаты налогов или небольшие взятки на государственной службе. Отнюдь: их раздражают лишь те, кто не входит в их круг, явно отличается от них и не руководствуется такими мотивами, как узкие и откровенно корыстные интересы, но умеет пользоваться коррумпированностью их системы. На сцене появляются монахи.

Одним из первых шагов нового министра финансов был иск против Ватопедского монастыря с требованием вернуть государственную собственность и возместить ущерб. Одно из первых решений нового парламента положило начало повторному расследованию по делу Ватопеда, призванному раскрыть хитрость, на которую пустились монахи для заключения столь выгодной сделки. Единственным чиновником, подозреваемым в пособничестве монахам, был помощник бывшего премьер-министра Гианнис Ангелу – у него отняли паспорт, и на свободе он находится только благодаря залогу в размере €400 000.

В обществе, совершившем едва ли не полное нравственное падение, монахи по неведомой причине стали единственной мишенью всеобщего нравственного осуждения. Все благонамеренные граждане яростно осуждают их вместе с пособниками, хотя никто точно не знает, как было дело и чем они руководствовались.

ОТЦУ АРСЕНИОСУ НА ВИД под 60 – хотя бороды старят лет на 20. Для монаха он весьма знаменит: в Афинах его знает каждый. Вхож в кулуары, перфекционист номер два, финансовый директор, настоящий мозг всего дела. «Если бы Арсени-осу поручили государственный портфель недвижимости, – поделился со мной известный греческий агент по продаже недвижимости, – наша страна превратилась бы в Дубай. До кризиса». Те, кто дружелюбно настроен к этим монахам, считают отца Арсениоса доверенным советчиком, благодаря которому и существует чудодейственное аббатство отца Ефрема. В глазах недругов он для отца Ефрема играет ту же роль, что пресловутый Джефф Скиллинг для Кеннета Лэя.

Я сообщаю о том, кто я и чем занимаюсь – а также о своих недавних беседах с политиками в Афинах. Он искренне улыбается: он мне рад] «Раньше, бывало, все политики наезжали сюда, – говорит он, – но после скандала перестали. Они боятся, что нас увидят вместе!»

Он провожает меня в трапезную и усаживает за почетный стол паломников, который расположен рядом со столом, предназначенным для высоких монашеских чинов. Во главе стола – отец Ефрем, неподалеку, на расстоянии слышимости, – Арсениос.

Большая часть монастырской еды выращивается в самой обители недалеко от трапезной. В серебряных чашах грубой работы лежат луковицы, зеленые бобы, огурцы, помидоры и свекла. В другой чаше – хлеб, испеченный монахами из собственноручно выращенной пшеницы. Здесь же кувшин с водой и десерт: нечто текучее, напоминающее апельсиновый шербет, и свежие соты с темным медом. Вот, собственно, и все. Будь это ресторан в Беркли, все бы самодовольно упивались счастливой возможностью вкусить пищу, выращенную на месте; здесь же еда кажется скудной. Монахи питаются, аки фотомодели перед съемкой. Четыре дня в неделю – по два раза в день и три дня – по одному: 11 трапез, и все похожи на эту. Возникает естественный вопрос: почему среди монахов встречаются тучные? Большинство – человек 100 из 110 живущих в обители – выглядят сообразно режиму питания: их даже худыми нельзя назвать – кожа да кости. Но грузность некоторых, включая двух старших священнослужителей, никак не вяжется с 11 порциями сырого лука и огурцов, даже вкупе с изрядной дозой сотового меда.

После ужина монахи возвращаются в церковь, чтобы читать нараспев, петь, креститься и воскуривать ладан до часу ночи. Арсениос уводит меня на прогулку. Мы идем мимо византийских часовен и поднимаемся по византийским лестницам, пока не оказываемся в длинном византийском коридоре. Мы останавливаемся у старинной свежевыкрашенной двери и заходим в его кабинет. На столе стоят два компьютера; за ними – новехонький факс/принтер; довершает картину мобильный телефон и упаковка витамина С фирмы Costco. Стены и пол блестят как новые. В шкафах видны бесконечные ряды папок на трех кольцах. Если бы не единственная икона над столом, кабинет можно было бы принять за бизнес-офис образца 2010 г. К тому же если сравнить этот кабинет с кабинетом министра финансов Греции и спросить, какой из них принадлежит монаху, ответ был бы неверный.