— Пока не собираюсь, — пожала я плечами. — Я ведь только что приехала. И поесть хочется.

— Я сразу почувствовал, что дядя Серж что-то знает. Ты заметила, как он нервничает? Обычно он не такой — все время хохочет как заводной. А эти два дня как на иголках. Что-то у него на уме.

— Ничего, расколем, — пообещала я. — Но у вас, кажется, фамильная неврастения. Папаша твой тоже такой был?

— Почему это — был? — недобро зыркнул на меня Костик.

— Я имела в виду — такой же нервный товарищ? А то мне про него столько наговорили…

— Никого не слушай. Мой отец — самый классный человек на свете. А эти, с которыми он на конференции был, сами полные уроды, раз могут об отце такое говорить. А ты слушаешь…

— Я всех пока слушаю. Работа такая, — сказала я, быстренько поправляя макияж и торопясь к столу: уж очень аппетитный доносился из столовой запах!

За обедом все молчали — лишь гремели ложками и вилками. Жена «братана», Тамара, предпочитала больше без спроса не высовываться, Костик сидел погруженным в свои невеселые думы. Удивительно, но из выставленных к обеду спиртных напитков дядя Серж и впрямь пил только пиво, делая большие громкие глотки. Впрочем, я слышала, что истинные ценители «дури» считают водку слишком примитивным допингом, но впервые с любопытством наблюдала подобное на примере дяди Сержа, который сидел напротив меня — большой и мрачный, как грозовая туча.

— Опять, что ли, гадала? — вдруг строго посмотрел Погорельцев на жену. — Снова кофе воняет.

— Ну и что, гадала, — испуганно пролепетала Тамара. — И уже который раз то же самое выпало. Я специально оставила показать, а то ты все никак не веришь.

— Вот идиотка! — презрительно поглядел на нее муженек. — Дура набитая!

— Тетя Тамара на моего отца по кофейной гуще гадает, — шепотом сказал Костик, который сидел за столом рядом со мной и, как истинный джентльмен, следил, чтобы моя тарелка и бокал не были пустыми.

— А мне покажете? — спросила я женщину, которая сидела за столом, не поднимая глаз. — Интересно все-таки…

Тамара тут же с готовностью вскочила и принесла откуда-то блюдце, на котором стояла в перевернутом виде светлая кофейная чашечка. Она бережно подняла ее за ручку, повернула на свет, и стало видно, что застывшая на дне и по краям кофейная гуща действительно образовала какой-то причудливый, хорошо различимый узор.

— Вот, смотрите сюда, — показала она мне на дно. — Пять раз подряд одно и то же выпадает: вот здесь вроде как лес и червяки такие большие. Видите? Я уж и так и сяк кручу…

Но подробно рассмотреть рисунки на кофейной гуще нам было не суждено.

— Заткнись! — снова грянул дядя Серж и вдруг со всего размаха швырнул в жену тарелку, которая просвистела мимо моего уха и разбилась о стену.

Слава богу, у меня хорошая реакция, а то не исключено, что тарелка с недоеденным пловом запросто могла бы пробить мой лоб — тогда бы не рис, а мозги разлетелись сейчас в разные стороны. Вот это восточное гостеприимство!

— Заткнись! И так тошно! Я уж и так думаю, что братана моего кокнули и где-нибудь прикопали, а тут ты еще со своим лесом и червяками…

— Да я же не к тому, не к тому, — испуганно пролепетала Тамара. — Наоборот, здесь вроде как светлый лесок, я же ничего такого не говорила…

И, закрыв лицо руками (я так и не поняла — от стыда или от страха?), женщина выбежала из-за стола.

Как бы то ни было, но плов попал мне на светлую блузку и оставил жирные пятна. И это стало последней каплей.

Не говоря ни слова, я взяла со стола увесистую вазу с салатом и с силой запустила ее в стену напротив, прицеливаясь так, чтобы она не убила «братана» насмерть, но тоже с головы до ног обсыпала бы осколками и объедками.

Ничего! Лучше уж я сутки поживу в какой-нибудь гостинице, чем наблюдать всякий раз такие сцены!

Погорельцев в ярости вскочил с места.

Но тут неожиданно прозвенел звонок, и он автоматически поднял телефонную трубку, которая как раз оказалась у него под рукой. Дядя Серж рванул ее с такой злобой, как будто это была моя рука или нога.

— Да? Я! — рявкнул в телефонную трубку «братан», не отводя от меня налитых кровью глаз. — Чего ты там несешь? Что? Что? Алло? Алло?

По-моему, он мгновенно забыл обо мне и вообще обо всем на свете.

— Сказали, что это для меня последнее предупреждение, — пожал Погорельцев своими необъятными, но какими-то аморфными плечами. — Чтобы я выглянул в окошко и убедился сам…

— Не надо, — сказал Костик быстро.

— Не лезь не в свое дело! — огрызнулся дядя Серж, но тут же вспомнил про меня и мою «женскую сущность». — Учти, с тобой я сейчас особо разберусь. Психопатка.

Он подошел к окну, отдернул занавеску, но тут я услышала за окном громкий визг тормозов, какие-то гортанные крики. Не раздумывая ни секунды, я вскочила со своего места, запрыгнула Погорельцеву на спину и свалила его с ног.

Тут же послышался звон разбитого стекла.

— Ты чего? Офонарела, что ли? — поразился дядя Серж. — Неужто тарелкой в стекло?…

Совсем близко я увидела лицо Костика, который тоже оказался под столом.

— Ой, там вовсю стреляют, — прошептал он. — Замрите. Надо милицию вызывать.

— Не лезь, — с силой хлопнул по руке племянника Погорельцев, видя, что тот потянулся к телефонной трубке. — Не надо мусоров.

За окном опять послышались хлопки. Со звоном обрушилось стекло теперь уже в балконной двери. Мне показалось, что я снова слышу на улице высокий гортанный смех, какие-то возгласы на незнакомом языке, чуть позже — звук отъезжающей машины.

Но удивительнее всего, что при этом дядя Серж сидел в своем укрытии со странной улыбкой, как будто сейчас происходило не разбойное нападение на дом, а приятный, радостный для его сердца спектакль.

— Ты чего на меня… того? — тихо спросил меня Погорельцев, кряхтя и растирая ушибленное плечо. — Как пантера, мать твою…

И еле слышно рассмеялся.

— А вы не обзывайтесь, — сказала я, и мне вдруг самой сделалось смешно, так нелепо прозвучала эта жалоба на фоне недавней стрельбы.

Подумать только! Еще одна секунда — и этот человек лежал бы сейчас на полу с пробитой головой в луже крови! А он сидит и весело смеется непонятно чему, как последний дурак.

Слава, слава моей гордости! По крайней мере, сейчас она определенно спасла Погорельцеву жизнь.

— Во дают! — заметил без особой злобы дядя Серж — на жену он орал с большим выражением, это факт! — Ничего, когда-нибудь они у меня тоже попляшут, как карасики на сковородке. Балбесы.

Из соседней комнаты послышались громкие причитания Тамары.

— Ой, не могу я больше так жить! Ой, боюсь! Сил моих больше нет! Уж лучше я уеду жить к маме, чем такое! Ой, мамочка моя родная, и за что мне такая жизнь… — выводила горестные рулады бедная женщина.