Конечно, я никогда не забуду, в чем состоит мой долг, и буду терпеть этого Артура. Надеюсь, мне удастся зачать сына и уберечь Англию от мавров. Я выполню свой долг. Будь что будет, но я стану королевой и буду заботиться о двух странах: Испании, где родилась, и Англии, куда выдана замуж.

Скованно, не перемолвясь ни словом, Артур и Каталина стояли рядышком на носу королевской барки, возглавлявшей флотилию из нарядно раскрашенных кораблей, идущую вверх по Темзе к Бейнард-Каслу, который станет им домом на несколько следующих недель. Огромный прямоугольный замок стоял над рекой, окруженный садами, которые спускались к самой воде. Лорд-мэр Лондона Рид, члены городского совета и весь двор следовали за королевской баркой, и под звуки музыки наследники трона поселились в самом сердце столицы.

Каталина обратила внимание на то, как часто присутствуют при дворе посланники Шотландии. Деятельно велись переговоры о замужестве сестры ее мужа, ее невестки принцессы Маргариты. Король Генрих пользовался своими детьми, как пешками в шахматной игре, призом в которой была власть, — как, впрочем, и следует королю. Артур закрепил собой важный союз с Испанией. Маргарита, хотя ей всего двенадцать лет, добудет в друзья Шотландию, с которой Англия враждует уже в течение многих поколений. Принцесса Мария тоже в свой час будет обручена, либо со злейшим врагом своей страны, либо с ближайшим другом, которого следует поощрить. Каталина с раннего детства знала, что станет следующей королевой Англии. Это облегчило ей горесть расставания с родиной и семьей…

Она заметила, что Артур весьма сухо приветствовал шотландских лордов, встретив их перед совместным обедом в Вестминстерском дворце.

— Шотландцы — наши злейшие враги, — по-кастильски шепнул ей Эдуард Стаффорд, герцог Бэкингем, когда они стояли в передней, дожидаясь очереди занять свои места за столом. — Король надеется, что этот брачный союз подружит нас, навеки привяжет шотландцев к Англии. Однако каждый англичанин с самого детства знает, что нет у нас на севере врага более постоянного и зловредного.

— Но ведь это всего лишь маленькое и бедное королевство, — сказала Каталина. — Какой вред оно способно нанести нам?

— Они подпевают Франции. Стоит нам начать войну с французами, как они заключают между собой союз — и шотландцы вторгаются в наши северные пределы. И пусть Шотландия мала и бедна, но это ворота, через которые с севера к нам могут войти французы. Полагаю, ваше высочество по опыту своей родины знает, как опасна может быть самая маленькая страна, если она лежит на границе.

— Ну, у мавров, в конце концов, остался только Гранадский эмират, — согласилась она. — Мой отец всегда говорил, что мавры как болезнь. Пусть всего лишь мелкая ссадина, но саднит всегда.

— А наша чума — шотландцы, — подхватил Бэкингем. — Примерно раз в три года они вторгаются к нам и устраивают маленькую войну, и мы либо отдаем им акр нашей земли, либо забираем его назад. И каждое лето они совершают набеги на приграничные графства и воруют все то, чего они не выращивают или не умеют изготавливать сами. Нет на севере фермера, который не пострадал бы от них. Но король твердо намерен заключить мир.

— Как вы думаете, будут ли шотландцы добры к принцессе Маргарите?

— По-своему, видимо, да, — улыбнулся он. — Но не так, как мы к вам, инфанта.

Каталина улыбнулась в ответ. В самом деле, ее тепло приняли в Англии. Лондонцам полюбилась испанская принцесса, им нравились и пышность ее кортежа, и непривычный наряд, и то, что она улыбалась людям. Каталина усвоила от своей матери, что народ нужно уважать, и она никогда не отворачивалась, заслышав приветственные крики. Махала рукой, улыбалась и, если поднимался особенно большой шум, даже приседала в небольшом реверансе.

Она посмотрела туда, где принцесса Маргарита, тщеславная и не по годам развитая девочка, разглаживала складки на платье и поправляла головной убор перед тем, как войти в пиршественный зал.

— Скоро ты выйдешь замуж и уедешь из дому, как уехала я, — любезно обратилась к ней Каталина по-французски. — Я надеюсь, ты будешь там счастлива.

Девочка ответила ей дерзким взглядом:

— Но не так, как ты. Ведь ты приехала в самую лучшую страну в Европе, тогда как мне придется ехать в изгнание.

— Возможно, Англия кажется тебе самой лучшей, но для меня она по-прежнему чужая, — ответила Каталина, пропуская грубость мимо ушей. — И если б ты видела мой дом в Испании, ты бы поразилась тому, какой у нас там дворец.

— Нет места лучше, чем Англия, — сказала Маргарита с невозмутимой убежденностью избалованного ребенка. — Но быть королевой очень неплохо. Вот ты будешь еще принцессой, а я уже — королевой. Я буду ровней моей матери. — Подумала и прибавила: — В самом деле, я буду ровней и твоей матери.

Каталина вспыхнула:

— Вот этому никогда не бывать! Какая глупость даже предположить такое!

Маргарита открыла рот от удивления.

— Прошу вас, ваши высочества, — быстро вмешался Бэкингем, — ваш батюшка вот-вот займет свое место. Не угодно ли пройти в зал?

Маргарита развернулась и упорхнула.

— Она еще так молода! — продолжил герцог. — И хотя никогда в этом не признается, ужасно боится покинуть мать и отца и уехать в такую глушь.

— Значит, пусть учится, — сквозь зубы ответила Каталина. — Усвоит манеры, подобающие королеве, если уж собирается ею быть!

Повернувшись, чтобы идти в зал, она обнаружила рядом с собой Артура, готового вести ее второй парой следом за королем Генрихом и королевой Елизаветой.

Королевская семья заняла места за пиршественным столом. Король и двое его сыновей сидели на возвышении под балдахином с гербом, озирая весь зал, по правую руку от них расположились королева с принцессами. Миледи мать короля, Маргарита Бофор, сидела между сыном и королевой.

— Маргарита и Каталина в дверях перекинулись парой слов, — с мрачным удовлетворением заметила она королю. — Я так и думала, что инфанта вызовет раздражение у нашей принцессы. Маргарита терпеть не может, когда внимание оказывается не ей, а кому-то другому, а с Каталиной все носятся.

— Маргарита скоро уедет, — лаконично сказал Генрих. — Там у нее будет свой двор и свой медовый месяц.

— Каталина стала центром притяжения при нашем дворе, — пожаловалась его мать. — Дворец переполнен людьми, пришедшими посмотреть, как она вкушает обед. Все хотят ее видеть.

— Ну, она здесь в новинку. Чудо на неделю. И я хочу, чтобы ее видели.

— У нее есть обаяние, — кивнула миледи.

Особый паж поставил перед ней золотую чашу, наполненную душистой водой, Маргарита смочила в ней пальцы и вытерла их салфеткой.

— Я нахожу, что она очень привлекательна, — сказал Генрих, в свой черед вытирая пальцы. — За всю свадьбу она не сделала ни единой ошибки, и народ ее любит.

Его мать отмахнулась:

— Ее раздирает тщеславие. Ее воспитывали не так, как я бы воспитала свое дитя. Ее воля не сломлена, она не умеет подчиняться. И думает, что она особенная.