С этими словами он развернулся и торопливо обогнул дом, направляясь в сторону улицы. Все его тело клонилось вперед, словно голова пыталась двигаться быстрее, чем могли ноги. Олив стало любопытно, не кувыркнется ли он носом вперед, споткнувшись о собственные ботинки, но мальчик благополучно добрался до тротуара и скрылся из виду.

Девочка снова повернулась к темным окнам старого каменного дома. Книга заклинаний была где-то внутри. И только сам дом знал, где она прячется. Если представить, что гримуар был приманкой, то рыбой была сама Олив, и дом медленно заманивал ее на крючок.

– Хватит дергать, – ныл Мортон, пока Олив тянула его к картине, из которой открывался вход на чердак.

– Иначе ты не залезешь, – возразила она. – Давай быстрее.

– Я и так могу быстрее, необязательно меня дергать, – пробурчал мальчишка.

Дело происходило в розовой спальне в очень поздний час. Во влажном полуночном воздухе плыл запах пыли и застарелый аромат роз. Свет уличных фонарей лился в окно через кружевные занавески, тусклый, будто белый туман, и Олив, лишь прищурясь, могла разглядеть суровые лица двух высоких каменных воинов по обе стороны огромной арки на картине, которая вела к чердаку.

Это полотно отличалось от других работ Олдоса. Оно не уводило в Иные места: пройдя сквозь раму, человек оказывался вовсе не в нарисованном древнем городе, а на темной лестничной площадке, ведущей на чердак – туда, где давным-давно Олдос создавал все свои картины.

А сейчас Олив чувствовала, как с другой стороны рамы ее что-то тянуло, будто невидимая нить, вплетенная меж ребер, – что-то, за чем она не могла не последовать.

И она, в свою очередь, тянула за собой Мортона, который барахтался в ее хватке, будто поросенок в грязной луже.

Харви, по-прежнему в обличии сэра Уолтера Рэли, ждал перед картиной, сверкая искорками глаз в темноте.

– Готовы, ваше величество?

– Готова.

Олив взялась за кошачий хвост и крепче стиснула запястье Мортона, хотя тот снова попытался освободиться. Все вместе они шагнули через раму в еще более глубокий мрак. Когда глаза привыкли к темноте, девочка разглядела тонкую полосу лунного света, которая бежала по нижнему краю старой деревянной двери. Выше тускло поблескивала круглая медная дверная ручка. По коже пробежал холодок, когда Олив нащупала ручку и открыла тяжелую дверь чердака.

Едва появилась щель, Харви кинулся вверх по лестнице, крича:

– Корабль Рэли входит в устье Ориноко! Вперед, друзья, нас ждет Эльдорадо!

Девочка медленно зашагала следом. Она не собиралась возвращаться сюда так скоро. Без очков ей было не выбраться с чердака самой, а одного воспоминания о долгой ночи, которую она провела, запертая здесь наедине со змееподобными, колеблющимися тенями Олдоса МакМартина, было достаточно, чтобы задушить ее любопытство в самом зародыше. Олив поначалу подумала, что и душить-то, собственно, уже нечего. Но теперь, поднимаясь по скрипучей деревянной лестнице, поняла, что сердце в груди колотится не от страха, а от предвкушения. Страх был только приправой, которая придавала волнению остроты. С каждой ступенькой Олив чувствовала, что ее снова тянет вперед, очень-очень слабо, будто на длинной, тоненькой ниточке.

– Можешь уже отпустить, – фыркнул Мортон и наконец умудрился вырвать руку.

Они добрались до верхней площадки лестницы. На чердаке было темновато, только высоко в стене, выходящей на задний двор, в круглое окно лился луч лунного света. Девочка чиркнула спичкой и зажгла свечу, которую принесла с собой, заткнув за пояс пижамы. В ее мерцающем свете окинула взглядом нагромождение мебели и холстов, зеркала, по-прежнему расположенные кругом, как она их расставила… И точно так, как ей помнилось, стоял высокий, заляпанный краской мольберт Олдоса, укрытый длинным отрезом ткани.

Харви бросился вперед и, оттолкнувшись от старого дивана, взлетел на стропила.

– Прямо по курсу, ребята! Эй, на палубе! Земля в иллюминаторе! – заорал он. – Поднять грот и снести крышу!

– Не шуми так, Харви! – прошипела Олив, но кот уже упрыгал куда-то с глаз долой по скрытым во мраке балкам.

Она поставила свечу на старый плоский пароходный кофр. Золотые лучи отбрасывали на стены колеблющиеся тени – темные, извивающиеся копии портновских манекенов, шкафов и вешалок для пальто затанцевали по углам, то надвигаясь, то снова тая. Девочка, пробираясь через наставленную мебель, направилась в дальний угол чердака, где стояла, прислонившись к стене, стопка картин.

– Мортон, иди искать! – тихо позвала она через плечо.

Мальчишка, который катал туда-сюда небольшую истертую пушку, неохотно поднялся, побрел в угол и присел рядом с Олив.

Они по очереди, щурясь, просмотрели полотна. Иногда, наклонившись вперед, они случайно сталкивались лбами и, наградив друг друга раздраженными, хмурыми взглядами, возвращались к делу. Среди сюжетов были и заснеженные деревни, и сады огромных поместий, мирные скотные дворы, старый деревянный коровник, где Олив нашла Балтуса – огромного и, как поначалу показалось, дружелюбного пса Олдоса МакМартина. Но ничего похожего на книги на картинах не было – по крайней мере, снаружи их было не разглядеть.

– Харви! – позвала Олив. – В смысле, сэр Уолтер Рэли! Можешь подойти и помочь нам, пожалуйста?

С потолка донесся мягкий свистящий звук, и кот спрыгнул со стропил на пол прямо перед ними.

– Вы нашли его, ваше величество? Эльдорадо, золотой город?

– Что он несет? – спросил Мортон, даже не понизив голос.

– Просто притворись, что понимаешь, – прошептала Олив в ответ и, глядя в безумно горящие зеленые глаза Харви, ответила: – Возможно, да, нашли. Нам только надо проверить все эти картины.

Харви посмотрел на стопку полотен, распушил усы и стремительно подставил девочке хвост. Та взялась одной рукой за него, а другой – за Мортона, и, пока свеча не еще совсем не догорела, они путешествовали в Иные места и обратно.

Компания бродила по укутанным снегом деревням и по богатым садам, по тихим крестьянским дворам и пустынным долинам. Они забрасывали друг друга снежками, которые рассыпались обратно в сверкающие сугробы, и рвали цветы, которые неизменно возвращались на свои стебли. За ними погналась стая гогочущих гусей, которые оказались далеко не такими мирными, какими выглядели. А у реки, вдоль которой росли плакучие ивы, Олив запуталась в своих ногах и сбила Мортона с его собственных, отчего они оба бухнулись носом вперед в холодную зеленую воду. Вот только книга заклинаний нигде им не встретилась.

Из картины с рекой они выбрались одновременно, но Харви выпрыгнул бодро, Олив вылезла, хлюпая мокрой одеждой, а Мортон – хотя он тут же полностью высох – мрачно хмурясь.

– Я устал, – объявил он, когда Олив принялась выжимать воду из рукавов пижамы, а Харви поскакал обратно на стропила с криками: