каком-то смысле просто беседует сам с собой, что невольно напоминает о коротком рассказе «Тлён, Укбар, Орбис Терциус», где на десятке с небольшим страниц Хорхе Луис Борхес создает целый альтернативный мир. Это и есть необъявленная цель Толкина: он занят литературным терраформированием на эпическом уровне[34].

Классическое, третье издание 1966 года берет новые высоты странности. Предисловие теперь озаглавлено следующим образом:

Затем идет первое предложение «Это давняя история», и ниже на целой странице обсуждается нестандартная форма множественного числа слова dwarves («гномы») и значение слова Orc («орк»)[35]; также в предисловии анализируются руны из заголовка, причем все это сопровождается другими рунами и сноской, отсылающей к уже появившемуся в продаже «Властелину колец». Детская книга, следовательно, начинается англосаксонскими рунами и экскурсом в филологию. Но и это еще не всё. Если отвлечься от титульной страницы, украшенной стилизованным кельтским драконом, которого Толкин нарисовал сам, первым «текстом» является двухцветная, выполненная от руки карта Одинокой горы. На ней совсем мало ориентиров, если не считать пары рек, нескольких деревьев, опушки леса, ряда надписей на английском и англосаксонских рун. Таким образом, повесть начинается сразу с трех текстов: карты (отчасти непонятной), предисловия (аналогично) и истории о том, как крохотный Берти Вустер пытается выгнать волшебного Шалтая-Болтая.

Столкновения стиля и настроения с развитием сюжета не только не исчезают, но и множатся как грибы после дождя, но не скатываются в абсурд и образуют важнейший элемент присущего книге очарования. Где еще англосаксонское ощущение неотвратимого рока соединяется на зачарованной Земле эльфов с утонченными английскими манерами мирных лет перед началом Великой войны? Толкин немедленно пользуется необычностью такой сценографии.

Одна из ключевых тем книги — гостеприимство (это символично, ведь Толкин с радостью «приглашал» в свое повествование ссылки на всевозможные источники), поэтому Бильбо тут же сталкивается с тринадцатью гномами, чередой появляющимися у его дверей. Как радушный и вежливый хозяин, он вынужден предложить им войти и накормить их — причем всех сразу. Эдвардианский визит выходит из-под контроля: гномы — пришельцы из другой сказки, из другого набора нарративных конвенций, просто из другого мира, но верный традициям Бильбо не может отказать им в угощении. Он — жертва ценностей своей культуры.

С вереницей гномов сталкивается не один Бильбо. Эпизоды в книге раз за разом повторяются, что виртуозно обыгрывается автором. Вступительную сцену, например, дублируют тролли, но делают это наоборот: они легко ловят неудачливых гномов, прибывающих поодиночке, по двое, по трое, хватают и кладут их в мешок, чтобы сварить в котле на обед. Гномы теперь не ищут крова и угощения, а сами оказываются пищей. Тролли и правда чуть их не съедают, но, как ни странно, оказываются поклонниками домашней кулинарии и сторонятся сырого — к счастью для пленников. В доме Беорна гномы возвращаются к продемонстрированной в Бэг Энде тактике и прибывают, словно звери на Ноев ковчег, по паре. Если первое появление они растягивали, чтобы не напугать Бильбо (а для читателя создать забавную последовательность повторений), то в доме Беорна это уже уловка, позволяющая не настроить против себя вспыльчивого опасного оборотня, который «прямо-таки ужасен, когда рассердится» и сам признаётся, что «не очень-то любит гномов». Эти появления грозят гномам опасностью: отказ в радушии не просто оскорбляет и унижает гостя, а низводит его до уровня объекта, делает изгоем, даже чьим-то кормом.

◆

Вернемся к теме непоследовательности. В подходе Толкина захватывает умение наслаивать разнородные тексты, от детских песенок до мифического эпоса. Во «Властелине колец» этот прием становится еще тоньше и сложнее, позволяя намеками на забытые легенды создать рельеф и текстуру. Ощущение глубины истории вместе с культурой, складывающейся в наследие, писатель почерпнул из «Беовульфа».

Первый значительный пример — песня, которую гномы поют в Бэг Энде: пение вообще помогает народам Средиземья узнавать друг друга.

«Мы бредем чрез Мглистых гор хребет» — жалоба, в ней вмещается вся обида и горе отряда Торина, и проницательный читатель увидит в ней искусный намек на тяжесть их положения. В фильме «Хоббит: Нежданное путешествие» (2012) эти стихи очень эффектно положены на музыку Нилом Финном, который основал группу с весьма подходящим названием Crowded House — «Битком набитый дом». Это серьезный момент, и Толкин управляет реакцией читателя, описывая, какое глубокое воздействие песня и последующие объяснения Торина произвели на Бильбо. Она разжигает огонь в сердце — и хоббит преображается, в нем просыпается страсть к приключениям, дремлющая «туковская» сторона характера, унаследованная от матери, Белладонны Тук. Затем в нем отчаянно пытается взять верх Бэггинс: Бильбо кричит — его крик напоминает «свисток паровоза, вылетевшего из туннеля», — и падает в шоке, повторяя бессмысленную фразу «Молнией убило!». В жизни героя, который нам пока едва знаком, происходит чересчур много событий.

Стихи введены в прозаическую основу повести в качестве ключевого, поворотного момента. Песня будоражит и побуждает к действию: Бильбо в смятении, он переживает кризис самоопределения, внутренний раскол (это предвестник намного более зловещего раздвоения личности у описанного ниже Голлума). А может быть, это болезненное перерождение?

Толкин цитирует «Психологию бессознательного» Карла Густава Юнга в работе о волшебных сказках (английский перевод вышел в 1916 году), где замечено, что «благодаря молнии герои становятся бессмертными». Бильбо вот-вот предстоит стать своего рода героем (а в конце концов и обрести бессмертие), и прежние черты его характера вроде беспокойства по поводу носовых платков, шляп и тростей должны исчезнуть — их выжигает молния.

В том же отрывке есть полная нелепица — образ паровоза, врывающегося буквально из ниоткуда на сцену с драконьим золотом и гномами-заговорщиками. Толкин рушит чары продуманными анахронизмами намеренно и неоднократно — или, скорее, их внезапное появление сбивает читателя с толку. Только начнет казаться, что ты понимаешь этот мир, это «протосредиземье», как натыкаешься на табак, фейерверки, чай с пирожными, барометры, игру в гольф, порох в Городе гоблинов, боевой рык Беорна с «барабанным боем и пушечными выстрелами» и даже модные жилеты.

Не стоит забывать, что сама песня гномов тоже анахронизм. Несмотря на то что она пульсирует англосаксонской аллитерацией, в действительности является несколькими замаскированными лимериками — стишками-бессмыслицами, прославленными в XIX веке Эдвардом Лиром. Всего несколько строк, а Толкин уже успел нагромоздить массу несуразностей.

◆

Итак, путь Бильбо пролегает не только через районы Средиземья, которое еще не получило этого названия, но и по разнообразным литературным канонам. Как уже упоминалось, полный текст «Хоббита» начинается футарком — англосаксонскими рунами, и рунические надписи играют важную роль в сюжете. Они, как загадки, проступают на карте Трора непонятными буквами. Поскольку читателю сообщается, что слово Orc не английское, он с ходу