Почему-то честь хранить реликвию – носить амулет – царь Артавазд оказал мне. Вручая его, сказал: «Береги амулет, он обладает особой силой, отвращает зло, дарит благосклонность жизни».

– Не печалься. Нет ничего хуже уныния! Верь, что потерянное возвратится сполна, жди знак и наслаждайся жизнью.

Долгий, томный и сладостный поцелуй согревал, волновал. Насладившись близостью, Эрато заглянула ему в глаза:

– Нас с отцом спешно вывезли из Рима сюда, не понимаю, зачем.

– Возможно, судьба благоволит нам с тобой, а, возможно, неудачно шутит, – прошептал он. – Надо спросить богиню Гестию: она владеет тайными знаниями.

– Есть тайны, открыв которые, познаешь дорогу к счастью, а есть и другие, окутывающие тьмой истину. – Эрато с обожанием рассматривала черты лица возлюбленного.

– Эрато, мы выясним, что происходит! Пошли, нельзя почивать на лаврах!

Глава 9

На реке Тигр севернее Вавилона расположилась малая столица Парфии Ктесифон. Двор молодого царя Фраата IV (ему 35 лет) постоянно переезжал из одной столицы в другую, но приятнее всего монарху было в Ктесифоне, в котором задерживался подолгу, особенно в зимнюю пору. Мягкий климат, греческая упорядоченность, западный стиль жизни, привитый ему женой Нарине, нравились царю, и он осторожно подражал в одежде и манерах стандартам красоты Эллады. Восприняв эллинское наследие, даже ставил себе в заслугу защиту греков от Рима, впрочем, понимая, что подданные из партии противников перемен попытаются обвинить его в забвении традиций предков, чтобы свергнуть.

В своей резиденции в Ктесифоне, прохаживаясь по небольшому, освещенному ярким солнцем залу, он обдумывал донос осведомителя о готовящемся мятеже. Остановившись у статуи парфянского царя, его отца, протянул руку к бронзовому истукану и ключом в виде нагрудного амулета завел спрятанный внутри механизм. Изваяние из меди и бронзы в скифско-парфянском стиле, пышно разодетое, демонстрировало богатство и роскошь династии. Скульптура царя в воинственной позе с мечом в руке имела внушительный вид: длинные, обрамленные диадемой, искусно уложенные волосы, большие пышные усы и борода с ниспадающими волнами прядей. Живой царь выглядел скромнее и элегантнее: светлые волосы и короткая бородка, голубые глаза, на лбу родинка, фиолетовый кафтан и штаны, расшитые жемчугом, на шее крученое ожерелье, на пальцах перстни, белые сапожки усыпаны драгоценными камнями.

Вошел 14-летний сын Фраат-младший с кинжалом на поясе. Царь подошел и положил руки ему на плечи (знак глубины чувств), любуясь бравым видом наследника:

– Мой сын, ты возмужал, вылитый я в юности!

В юности Фраат-старший взошел на престол, убив отца. Он часто проявлял чрезмерную жестокость, начав с казни братьев и закончив уничтожением талантливых полководцев, всегда был высокомерен и постоянно находился в борьбе с претендентами на престол. Из пяти любимых сыновей он доверял только Фраату-младшему, который никогда не перечил.

– Когда-нибудь эти символы власти будешь носить ты, – монарх указал на свои диадемы.

Его голова была увита четырьмя диадемами: тремя лентами со свисающими сзади завязками и золотым обручем. Белая головная повязка, символ царской власти, – украшение, позаимствованное у персов. Александр Македонский после победы над Дарием ввел такую повязку в моду среди греческих правителей. Вторая повязка, красная лента, символизировала мужество, а третья, зеленая, – процветание и бессмертие. Четвертая диадема, обруч с драгоценными камнями и жемчугом, – регалия, позаимствованная у Ассирии, имела чеканную эмблему династии – солнце между двумя сидящими орлами.

Царь ласково смотрел на мальчика:

– Сегодня я объявлю тебя наследником престола. Когда станешь царем, воздашь мне должное, как я почтил своего отца, – его взгляд упал на бронзовое изваяние.

Фраат-младший, мальчик с нежной кожей и темно-русыми волосами, десять лет жил в качестве заложника в Риме, где старательно учился, заимствуя передовые идеи, два года, как вернулся домой. Император Август, проявив добрую волю, его отпустил в надежде, что царь Парфии вернет римских орлов легионов, разбитых парфянами в боях, но этого не случилось: слишком сильна была обида, накопившаяся у бывших кочевников, которые претендовали на Месопотамию, а Рим, обещая земли, не отдавал их.

Царь стал серьезным:

– Ты должен знать: узурпатор Тиридат, мой брат, похитивший тебя для римлян, снова готовит вторжение. На этот раз войско поведет его сын.

– Отец, я учился с его сыном. Отличный ездок, имеет римское гражданство.

– Да, пришло время противоборства молодой крови. Ты выступишь против сына Тиридата. Твоя конница против его. Ты победишь! – Фраат прошелся по залу. – Но знай, мой мальчик, коварство повсюду. В этом дворце затаился враг, задумавший мятеж. Я подозреваю двоих, и сегодня мы их разоблачим.

Фраат распорядился вызвать скипетроносца Арташира. В зал вошел уверенный в себе человек крепкого телосложения в расшитом синем кафтане с широким черным поясом и черной островерхой шапкой на голове, без оружия, которое забрали при входе.

Скипетроносец поклонился. Царь задал вопрос:

– Арташир, о чем ты шептался с Папаком в храме священного огня этим утром?

– О, славный царь, – сановник растерялся, но быстро нашелся: – я всего лишь напомнил ему пожертвовать золотую монету храму.

– Что ж, сейчас мы спросим его.

Два стражника ввели в зал стратега Папака. Атлетически сложенный воин, он был в желтом кафтане с широким зеленым поясом и зеленой шапке.

– Папак, о чем ты шептался с Арташиром в храме священного огня этим утром?

Глазки у стратега забегали. Бросив взгляд на скипетроносца, он промямлил:

– О, благодетель! Я посетовал на китайцев, которые пытаются провести товары в Рим, минуя наши заслоны.

Царь, положив руку на кинжал, воскликнул:

– Вы оба предали меня! Участь предателя – смерть!

Два телохранителя, обнажив мечи, бросились к вельможам. Папак, сверкнув глазами, выхватил спрятанный в складках пояса кинжал и хладнокровно вонзил его в одного из солдат, потом переключился на другого и, перехватывая оружие из одной руки в другую, умело наносил удары, ранив противника. В руке Арташира также появился кинжал. Схватив за ворот сына царя, он приставил клинок к шее мальчишки:

– Я убью его, если не позволишь уйти!!

Потрясенный сын царя, не предпринимая никаких действий, огромными глазами удивленно смотрел на отца, который, рассвирепев, вытащил из золотых ножен кинжал и медленно двинулся на скипетроносца, говоря при этом:

– Ты огорчил меня, Арташир, злоупотребил моим доверием, но своим предательством оказал услугу: моя казна пополнится за счет золота самого богатого семейства.

Царь неумолимо надвигался, а чиновник, удерживая парня, отступал к статуе. Упершись в истукана, Арташир зло прошипел: «Получай!» и полоснул лицо мальчика острием кинжала. Из раны хлынула кровь, а предатель, сверкая сумасшедшими глазами, продолжал кричать: «Я убью его!!», приготовившись всадить клинок в шею.

Папак, противодействуя атаке стражника, успешно оборонялся, выполняя режущие и колющие удары, а Арташир, совсем обезумев и распаляясь яростью, замахнулся для смертельного укола мальчишке, как вдруг статуя ожила: ее бронзовая рука обвила шею царедворца и стала душить. Сначала скипетроносец, ослабив хват, выпустил мальчика, затем выронил кинжал, и наконец его безжизненное тело сползло к ногам бронзового царя. Папак продолжал отчаянно биться кинжалом против меча. Виртуоз во владении оружием, он мощно атаковал