Невидимые в полутемном и задымленном зале наемники в черных туниках (они теперь не светились) сноровисто затащили царя через потайную дверь, открытую заранее Вахинаком, в проход к винтовой каменной лестнице, ведущей в подвал, и дверь тут же закрыли и заблокировали изнутри. В зале приемов началась паника, царедворцы и гости с криками и воплями покидали помещение в лихорадочной спешке, Баграм бросился к тайной двери, но открыть не смог и побежал в тронный зал, где находился другой тайный проход в подвал, взвинченные слуги везде зажигали светильники, стража с факелами стала методично обыскивать темные углы и соседние комнаты, караул перекрыл все выходы из дворца.

Тяжелого царя, потерявшего на время сознание (покрывало было пропитано жидкостью с запахом горького миндаля), «артисты», бранясь и путаясь в покрывале и одеждах, медленно спускали вниз по крутым ступенькам узкой винтовой лестницы. Арташес пришел в себя, почувствовав, что его куда-то несут и что все это не предвещает ничего хорошего. Выносливый, подготовленный физически, волевой и решительный, настроенный в любой ситуации преодолевать трудности, он изловчился и с силой ударил ногой одного из похитителей. Тот стремительно кубарем скатился по крутой лестнице, пересчитав все ступеньки, получив серьезные травмы и ушибы. Уронив царя, другой наемник уже искал в складках своей одежды нож, который не заметила стража, обыскивая «артистов» перед представлением.

Арташес, извиваясь, вылез из покрывала, увидев в свете мерно покачивающейся на стене лампы озлобленное лицо убийцы и нож, который тот уже занес над ним. Вскочив на ноги, заглянув в холодные глаза убийцы, царь бросился на него, сильно ударив головой в грудь. Наемник опрокинулся на каменные ступени, государь, воспользовавшись замешательством, обнажил золотой кинжал и ударил его в руку. «Артист» взвыл, выронил нож, но как загнанный зверь, которому осталось лишь одно – нападать, в прыжке накинулся на царя, повалив на ступени, но при этом напоровшись на золотой кинжал.

Сбросив с себя труп, Арташес встал и, решив, что в зале есть сообщники убийц, побежал по ступеням винтовой лестницы вниз, в подвал, чтобы выбраться в другом месте или схорониться в секретной кладовой. Он бежал по сводчатому подземному коридору, но внезапно остановился. Дорогу преградил человек в плаще с капюшоном, накинутом на голову, и белой алебастровой маске на лице. Арташес изготовился к бою. Его золотой кинжал отливал ярким блеском даже в полутемном подвале, а его оценивающий взгляд мерил вооруженного мечом противника, который занервничал, явно поняв, что гнев царя закипел и готов выплеснуться на него.

Гулко раздались за спиной царя шаги и голос Баграма:

– Государь! Теперь нас двое, и надежда на спасение удвоилась.

Татул, прятавший лицо под маской, сообразил: игра проиграна. Когда слишком многим рискуешь, лучший способ избежать худшего – бегство. Арташес, сжимая кинжал, сделал шаг вперед. Сорвавшись с места, Татул резво побежал прочь, за ним бросились Арташес и Баграм, но за очередным поворотом лабиринта убийца исчез, и след его простыл.

– Оплошал я, государь, – впопыхах обронил Баграм. – Мой позор длиннее жизни.

– Баграм! Я выбрал себе помощников умных и усердных, следовательно, и сам не глуп, но иногда глупость по легкомыслию совершают все, и главное тут – полагаться на здравый смысл.

Глава 8

Агриппа до Сирии не доехал. Он обосновался на острове Лесбос. В Риме циркулировал слух, что император и его военачальник поссорились, и Агриппу отослали в ссылку, но только несколько человек знали правду о том, что проконсул решал задачу покорения Армении и Парфии без войны. Август, желая сделать приятное жене Ливии, велел Агриппе лаврами победителя парфян украсить голову Тиберия, ее сына от первого брака, да и Агриппа не должен превзойти по популярности императора.

На Лесбосе, который имел выгодное стратегическое положение, позволяя осуществлять быстрые связи с Римом, Арташатом и Ктесифоном17, командующий, послав легатов надзирать за Сирией, неустанно разгадывал запутанную головоломку, отправляя время от времени шифрованные донесения императору. Морские суда между островом и Римом курсировали регулярно. Митилена, столица острова, большой и красивый город, прорезанный каналами с белоснежными мостами и домами из белого гладкого камня, находясь под римским владычеством, процветала, и именно здесь, во дворце тиранов, на вершине холма – акрополе – кипела оперативная работа: плелись интриги.

– Жаль, что Геката, покусанная «Цербером», вернулась ни с чем. План не удался, хотя мы были близки к цели, – говорил Лоллий, сидящий в кресле в темно-вишневой тунике с золотым браслетом на правом запястье (наградной знак за заслуги), наигранно держа в руке стеклянный бокал с красным вином.

– Лоллий! Тебе была поставлена вполне достижимая цель. – Агриппа, одетый в белоснежную тунику с широкой пурпурной полосой, едва сдерживая гнев, жадно пил вино, сидя в кресле напротив. – Ты и твои люди должны были действовать по обстановке и, проникнув в храм, убить собаку. Бросив на произвол судьбы Гекату, ты не только не получил результат, но дал армянам повод заподозрить нас в охоте за талисманом.

– Я виноват, проконсул. Знаю, мне нет оправдания, но есть возможность все исправить. Твой племянник Гатерий приударил за армянской царевной Эрато, той, что в заложниках вместе с отцом в Риме.

Агриппа оценивающе посмотрел на холеный вид собеседника с физиономией плута, подумав: «А что, это может сработать!», но вслух сказал:

– Я знаю отца Гатерия, мужа моей сестры. Упрямый и неподкупный сенатор. Сын весь в него.

– Если потребуется, заставлю юнца жениться хоть на ведьме, лишь бы выведал секреты армян. Не выполнит свой долг, пусть пеняет на себя.

Консул усмехнулся:

– Вызывай из Рима Тигриса с семьей. Армяне сами отдадут Палладиум. Не поймут по-хорошему, придется действовать по-плохому. Надеюсь, твой визит в Парфию будет удачнее.

Агриппа встал. Легат, поднявшись, поспешил заверить:

– Я знаю парфян, они своенравны, любят устанавливать собственные правила игры, – Лоллий старался быть очень убедительным. – Соблазнять непреклонных спахбедов18 – предков кочевников – бесперспективно, мы ударим по главному ловцу жемчуга – царю Фраату, влюбчивому поклоннику женской красоты.

Агриппа примирительно проронил:

– Только на этот раз не швыряй жемчуг собакам.

Недалеко от военной гавани Митилены находились общественные бани – роскошные римские термы. Человек попадал в сказочно красивые залы, отделанные мрамором, скульптурой и мозаичными полами с подогревом. Сквозь цветные окна проникал солнечный свет и, отражаясь от воды всеми красками радуги, играл на стенах и потолках, создавая удивительные оптические иллюзии. Вошедшему предстояло последовательно пройти ряд комнат: предбанная (раздевалка), теплая, жаркая, парная, а после парной – охлаждающе-ароматическая комната. Тут же рядом – библиотека, спортивный зал, массажная, общий бассейн и обеденные комнаты. В этом центре общественной жизни на греческом Лесбосе римляне любили проводить полдня, прячась от жары и городской сутолоки, которая их раздражала. Женское время – утро, мужское – день и вечер. Вскоре и Рим обзаведется громадными термами, кстати, благодаря Агриппе