слушать было некому, люди уже мысленно были в работе. Отшельник лишь отчасти дал им те пояснения, какие были нужны, так что одеты все были по-рабочему, пришли с инструментом: ручными пилами и топорами.

— Нам ведь дадут еще инструмент, если наш вдруг испортится? — спросили меня.

— Ты до смерти там рубить собрался? — захохотали соседи крикнувшего.

— Дадут, — ответил я, — все дадут. У кого-нибудь есть веревки? И мел?

— Есть-есть! — закричали в ответ. — Пошли уже, ноги затекли стоять!

Ситуация в Рассвете пока что была контролируемой. Люди хотели работать, но я понимал, что зима все равно станет для нас серьезным испытанием. Учитывая, что Горон в форте едва ли сохранит к нам хорошее отношение — день ото дня все ближе был момент прихода войск Пакшена, — опасности теперь подвергался еще и Валем.

Поэтому больше сотни человек на вырубки — с одной стороны, больше бревен, а с другой стороны — меньше людей, которые при необходимости смогут защитить поселение. Уверенности в том, что нападение непременно произойдет, у меня не было. Как и не было уверенности в обратном.

Поэтому я не планировал задерживаться на вырубках. Мне следовало все разметить и оставить людей на самоорганизацию.

— Латон! — крикнул я, позвав здоровяка, которого за рослыми переселенцами почти не было видно.

— Бавлер? — он вышел вперед, закинув на плечо топор с длинной рукояткой.

— Всей группой руководить будешь ты. У тебя прекрасно получалось контролировать целый лагерь беженцев. Здесь людей поменьше.

Я почувствовал, пока говорил, что раздаю указания людям, которые в два раза меня старше. Подросток, который учит вполне себе состоявшихся работяг. Раздает указания. И все слушаются.

Авторитет сказывается, да и мнение других, вероятно тоже. Плюс сделанное — вытащить четыре сотни человек из-под молота войны! Кажется, наступила пора перестать сомневаться в себе.

— Охотно, — ответил Латон. — Я так понимаю, что нам нужно сделать новое поселение в лесах?

— Новое. Из расчета, что здесь в основном будут лесорубы. Может, охотники.

— Добытчики, — кивнул Латон.

— Да. Надо организовать здесь все, по подобию Рассвета и Валема. Отсюда ресурсы пойдут в оба селения. И бревна, и шкуры, и все, что удастся добыть.

Мы шли через поля — их я решил не трогать, потому что в будущем году предстоит засеивать большие площади, чтобы накормить всех жителей. Того поля, что засеяно сейчас, едва ли хватит для этого.

Поэтому мы прошли мимо лагеря монахов, который до сих пор не был огорожен. Латону я показал на него, выделив особенно:

— Просили материал на частокол. Селение, которое будете делать в лесу, тоже, вероятно, придется защитить. Поэтому что-то оставите у себя, что-то отправите им. Просили досок, но лучше покрепче.

— У нас еще нет поселения, а уже есть указания, — Латон почесал в затылке. — Интересно получается.

— Это не указания, — поправил я здоровяка. — Это цель. Цель раз — поселение и вырубка. Цель два — дорога. Цель три — защита лагеря. Потому что будем рубить лес, сразу можно обрубать верхушки и ветки потолще на частокол. И, пока нет селения, логично возвращаться на ночлег обратно.

— Тогда у меня встречное предложение, — сказал Латон. — Сегодня мы проводим разметку, разведку и определяем фронт работ.

— Не боишься такой игры слов?

— Не все боятся войны. Она далеко от нас, — ответил здоровяк. — И даже если она настигнет нас здесь, полагаю, нам проще отбиться.

— Почему ты так считаешь? — я оглянулся на толпу людей, которые шли в отдалении, чтобы убедиться, что они все еще следуют за нами, но при этом ничего не слышат. — Я думаю, что война всегда одинакова.

— В Пакшене за что нам сражаться было? — спросил Латон. — Понимаю, что там мы жили, но что за жизнь? Куда ни плюнь: это принадлежит торговцу. Это — советнику. Это — дворянам. Все принадлежит кому-то другому. А здесь что?

— Здесь все принадлежит Рассвету и людям. Люди и есть Рассвет, — ответил я. — Так было и так будет.

— Поэтому, если бы вдруг кто оказался у нас перед воротами… пусть этих самых ворот и нет, — усмехнулся Латон. — То каждый второй, я думаю, встанет на защиту. Почти все из прибывших уже нашли себе жилье.

— Если бы ты знал, что я планировал селить по двое-трое в жилище, ты бы что подумал? — спросил я.

— Что ты псих. Никто так не живет, — покачал головой Латон. — Так просторно живут лишь дворяне. Это развращает. И неудобно. Совершенно неудобно.

— Надо же, как я мало знаю, — задумчиво выдал я. — Полагал, что так удобнее. Вроде как одна семья…

— А семья это что, по-твоему? — спросил здоровяк. — Мать и двое детей? Или дед, дочь и внук?

— Родители и ребенок, — отозвался я, почти не раздумывая.

— Это какая-то странная семья, — хмыкнул Латон. — И не семья вовсе. Хорошая семья — это детей трое. Четверо. Пятеро. Да даже трое детей — это уже пять человек. А еще лучше — больше. И откуда ты понабрался таких глупостей? Семья должна быть большой. И если в старых землях это сложно сделать — прокормить, содержать, лечить! Последнее уж очень сложно, потому что лекарства стоят дорого…

— У нас есть Торн. И аппарат для производства, м-м-м, как же его…

— Спирта? — оживился Латон. — Да, на его основании можно делать неплохие препараты! Ох, Бавлер, как у тебя тут в твоем Рассвете… интересно! — прогрохотал он. — Я тебе говорю, люди горой встанут за селение! Лишь бы оружие было для защиты, — тихонько добавил он. — Это уж я чтобы не пугать.

Химики, посмеялся я про себя. Мы уже вошли в лес и, поскольку место было относительно ровным — примерно в полукилометре от раскопок, которые проводил Мьелдон, видно было довольно далеко.

Я попросил мел и веревку. Длина ее оказалась чуть больше ста метров. Пока я готовился и разматывал, люди задавали вопросы, интересовались происходящим и пытались найти себе место в работе — кто-то уже стукнул по сосне обухом топора. Посыпавшаяся на головы другим хвоя вызвала волну смеха.

Процесс начался активно. Чуть за полдень мы стартовали — я примотал с одной из сосен, практически наугад, конец веревки, а затем направился с ней вглубь леса. Потом остановился, когда размотал ее до конца, и вернулся в самое начало.

— Чтобы работа шла быстрее, — громко объявил я, — четверо встаем вот так, — я показал, что надо широко раскинуть руки, — двое — слева от веревки. Еще двое — справа. Это будет наша дорога…

— Не узкая?

— Не широкая? — заволновались будущие лесорубы.

— В самый раз! — поддержал меня Латон. — Телеги разъедутся. Даже с длинными бревнами!

Мела для отметки стволов оказалось предостаточно, поэтому участок с веревкой поделили на несколько частей и четверки будущих работников «окольцевали» жирными белыми полосами деревья, которые предстояло уронить.

На стометровую веревку нашлось больше полутысячи хороших стволов. Но на этом наша разметка не остановилась. Еще несколько раз веревку перематывали и прошли с полкилометра.

Здесь мы обозначили площадку пятьдесят на пятьдесят метров, где будут складываться бревна на первой вырубке. В момент, когда отмечали деревья, внезапно обнаружился еще моток веревки — но уже более короткой.

— Отсюда — на юг, километра три, — скомандовал я, — на восток — столько же.

Латон слушал внимательно, уже прикидывая масштабы. Но кивнул.

— Учитывая неизменность деревьев, — проговорил он, — получается шесть километров дорог, по пятьсот деревьев в среднем на каждые сто метров.

— Итого, — подсчитал я, — около тридцати тысяч деревьев — и это еще до вырубки основной. А основная здесь — под деревню. Двести на двести метров — отсюда к юго-востоку, чтобы потом из деревни можно было быстро добраться до любой точки.

— И на сколько нам хватит этого количества? — спросил Латон, наблюдая, как люди продолжают отмечать деревья.

— Десятки новых домов. Или полноценная стена вокруг Рассвета. Сотни тысяч досок для телег. Дверей. Полагаю, что этого хватит на несколько лет.

— А селение строить мы будем когда? — уточнил он.

— В ближайшие дни. Пробиваем сперва дороги, чтобы на телегах и лошадях подъехать можно было, а потом начинаем строить. Привезут камень, начнут делать фундамент.

— Сегодня разметим, — начал Латон. — Закончим шесть километров размечать, завтра рубить начнем. Увозить?

— На лесопилку — четверть срубленного. Остальное — поровну в Рассвет и Валем для