необходимое, сбросишь с себя бремя, чтобы быстро оплатить всё и оставить свою семью в неведении.

— Да, — медленно произношу я.

— Я это сделаю, — просто говорит она, оттолкнувшись от дерева. Затем поправляет большую пушистую шапку и поворачивается ко мне. — Если ты хочешь, конечно.

Я ошеломлённо моргаю.

— Почему?

— Потому что я могу. Потому что твоя семья была так добра ко мне, и теперь я могу отплатить добром в ответ. Даже если это такая мелочь.

— Это не мелочь. Это вступление в брак.

— «Чисто по финансовым причинам», — повторяет она. — Это ерунда. Я не романтик, по крайней мере, когда дело касается брака. Я не состою в отношениях и по закону вольна стать твоей женой.

Женой.

Это слово ударяет по мне как кулак под дых.

— Всё должно быть просто, — говорит она. — Я не эксперт по семейному праву, но знаю достаточно, чтобы понимать основы и условия завещаний. На свете не так уж много доказательств брака, которые можно выдвинуть как условие получения наследства в глазах закона. Так что, как я и сказала, это относительно легко решить. Гражданская церемония. Свидетельство о заключении брака. Свидетели. Доказательства этого надо предоставить исполнителю завещания. Я взгляну на документы, если хочешь, убежусь, что условия адекватны. Я уверена, что есть и последующее условие, например, «по истечению такого-то времени».

— Я… Да. Есть. Один год.

— Ничего страшного. Я буду твоей законной женой на протяжении года.

Я снова ошеломлённо моргаю.

— Ты серьёзно.

Она пожимает плечами, поддевая носком ботинка землю.

— Не то чтобы у меня в жизни сейчас много всего происходило.

— А как же юрфак?

— Никто не мешает тебе состоять в браке во время учёбы на юрфаке, но я взяла академический отпуск, — отвечает она, всё ещё глядя в землю. — У меня есть время.

Я хочу спросить, почему, и связано ли это с тем, что она сама на себя не похожа, с теми личными делами, которые Райдер упоминал в сообщении, но ведь это не моё дело, так? Она не моя, чтобы я о ней беспокоился.

— Если ты сделаешь это, я дам тебе часть денег. Уверен, там ещё останется после того, как я оплачу ремонт шалаша…

— Нет, — с напором возражает она, качая головой. — Никаких денег. Я не хочу ни цента.

— Тогда это не вариант. Я не могу позволить тебе сделать это и не получить ничего взамен.

Я реально только что сказал это? Я реально обдумываю это?

«А какие ещё у тебя есть варианты?» — спрашивает голос рассудка.

Руни поднимает взгляд на деревья, кусая губу.

— Мне не нужны твои деньги, и я их не хочу. Я просто хочу помочь. Мне просто нужно…

Безопасное место.

Я не очень хорошо угадываю, что чувствуют другие люди. Мне свои-то чувства иногда сложно понять. Но глядя на неё, я так уверен, что знаю, что ей надо, и я понимаю, что это станет моей погибелью.

— Ты можешь остаться здесь, — предлагаю я. — В моём доме.

«Засранец, — шипит тот же голос в моей голове. — Ты реально это сделал».

Её голова резко поворачивается в мою сторону.

— Что?

— Оставайся, — говорю я ей. — Ведь это тебе нужно, верно? Возможность пожить где-то некоторое время?

— Да, — осторожно отвечает она, с любопытством взглянув на меня. — Ты уверен?

Я киваю.

Лёгкая улыбка согревает её лицо, и Боже, это превращает меня в дурака.

— Я обещаю, я не буду тебя беспокоить, — быстро говорит она. — Или целовать тебя. Прости. Мне не стоило поднимать это. Снова. Я просто справляюсь со смущением через самоуничижительный юмор, и ты сказал, что это ерунда, что я насиловала тебя своим ртом, но это не похоже на ерунду, и если я останусь здесь, мне нужно чувствовать, что между нами всё хорошо.

— Руни.

Она медленно поднимает на меня взгляд. Но я не смотрю ей в глаза. Я пялюсь на её губы, потому что невозможно этого не делать. Тут так тихо, что я слышу отголоски разговора Беннета и Паркера на другом краю поляны, звонкий смех Скайлер, игривое рычание собаки, пока они в шутку борются за палку.

— Может быть, — хрипло говорю я, затем откашливаюсь и вновь нахожу свой голос. — Может быть, мы могли бы просто договориться… оставить поцелуй в прошлом и двинуться дальше. Может, тогда будет комфортнее.

Опустив взгляд в пол, я вижу наши ботинки, стоящие практически носок к носку. Тогда я осознаю, как близко друг к другу мы стоим. Я чувствую её мягкий и успокаивающий запах, вижу пушистый жёлтый помпон, украшающий её шапку. А потом в поле моего зрения появляется её протянутая и ждущая рука.

— Договорились, — тихо говорит она.

Я беру её руку в свою, поражаясь чистому удовольствию от контакта наших пальцев, от тепла, которое расходится по моей руке, когда наши ладони встречаются.

Тогда я понимаю, что что бы мы ни оставляли в прошлом, этот брак в последнюю очередь будет «комфортным».

* * *

На протяжении трёх дней мы с Руни распределяем меж собой обязанности и делаем то, что необходимо, чтобы законно пожениться как можно быстрее. Руни настаивает на том, что позаботится об юридической стороне вопроса, поскольку это её специальность, а я занимаюсь всем остальным. 72 часа мы почти не видели друг друга, обменивались лишь необходимой информацией и подписями, но теперь у нас есть легальное свидетельство о браке, кольца, свадебные наряды, распорядитель церемонии, который и будет заключать брак, свидетели — всё необходимое, чтобы предоставить доказательства исполнителю завещания моего дяди.

Утро свадьбы обещает быть одним из тех ясных и свежих деньков в конце осени, которые вызывают у меня желание проводить каждую секунду на улице и впитывать эту погоду. Солнце светит на нас, холодного ветра нет, и поэтому мне комфортно в моей униформе для художественных выставок: угольно-серый костюм, белая рубашка, никакого галстука (потому что нахер всё тесное вокруг моей шеи), а также сочетающиеся меж собой коричневый ремень и замшевые полуботинки. Я понятия не имею, что наденет Руни, она лишь заверила меня, что у неё есть всё необходимое.

Не то чтобы её наряд имел значение.

Поскольку всё это не по-настоящему.

Ну, только в юридическом смысле.

Осталось лишь убедить в этом свою нервную систему.

— Не вздумай упасть в обморок, — говорит Паркер. — Дыши глубоко.

Я разминаю шею, вращая головой в разные стороны, и делаю глубокий вдох, надеясь, что от этого лопнут тревожные обручи, сдавившие мою грудь.

— Я не собираюсь падать в обморок. Где Ллойд?

Распорядитель церемонии, Ллойд — кузен Паркера. Я не видел его