1 октября 1941 года Корина вызвали в райком партии Бауманского района. Его принял один из секретарей. Глядя поверх головы Корина, осуждающе покрутил головой:

— Что же это вы, товарищ Корин, дискредитируете нашу партию? Не стыдно? Враг у ворот города. В районе формируется народное ополчение. Энтузиазм людей велик. Не успеваем записывать добровольцев.

— Так я же, как секретарь первичной ячейки лично сагитировал семь человек.

— Вот то-то и оно! Анонимка пришла: дескать, Корин Петр Сергеевич зовет всех в окопы, а сам не спешит вступать в ряды ополченцев. Ты, Корин, учти, стараниями врагов слушок по городу вредный ползет: коммунисты только на словах патриоты, а сами за спинами других прячутся. Злонамеренно вспоминают Бывалова из кинофильма «Волга-Волга», который, засучив рукава, призывал помочь кочегарам, а сам в стороне остался. Так что давай, не отлынивай. Подобные слухи надо пресекать в корне. Пойдешь на фронт в числе первых. Возглавишь благородный порыв, так сказать.

— Хорошо, я, конечно, выполню приказ партии. Но у меня нет боевого опыта. Да и со зрением у меня нелады.

— Мы же тебя не навсегда на строевую службу призываем! Отгоним немцев от города — и через месяц вернешься к мирной жизни. Все, иди, записывайся. Завтра с утра будь на месте сбора. Смотри не опаздывай, а то лишим партбилета и зачислим в дезертиры.

Корин вышел из кабинета, ощущая дрожь во всем теле. Он никак не рассчитывал на подобное развитие событий. Когда пришел приказ о формировании народного ополчения, активно включился в агитацию: среди адвокатов смельчаков, желающих жертвенно сгореть в огненной буре войны, было немного. Избалованные безбедной жизнью, не привыкшие к физическому труду, эти люди хорошо понимали, что их ждет. Но, сагитировав семь человек, Корин посчитал свой долг выполненным. И вдруг теперь этот вызов.

Корин, направляясь домой за необходимыми на фронте вещами, всю дорогу гадал: «Какая же сволочь на меня жалобу накатала? Наверняка это Зудов. Его я не смог сагитировать. Вот он, опасаясь, что я сообщу о его нежелании идти на защиту Родины, и поспешил опередить меня. Ну ладно, делать нечего. Может, и обойдется: отстоимся где-нибудь в обозе на запасном пути, как тот броненосец из бравурной песни. Надо не забыть захватить больше теплых вещей, миску и ложку».

И тут Корин вспомнил о хранящемся в доме бриллианте:

«Куда мне девать этот камушек? Оставлять его в квартире нельзя. По всей Москве грабят опустевшие квартиры жителей, покинувших Москву. Значит, надо брать бриллиант с собой. Опасно, но оставлять драгоценность в опустевшей квартире — наверняка ее лишиться. А что если захватить бриллиант вместе с коробкой “Монпансье”? Скажу, что это мой неприкосновенный запас. Авось, уцелеем оба: и я, и бриллиант. А в случае беды камушком можно будет откупиться. Жизнь-то дороже».

Внезапно Корину пришло в голову, что в случае гибели никто о нем не будет жалеть. И убежденный холостяк впервые пожалел, что не удосужился раньше, до начала войны, создать семью.

Перед тем как покинуть уютную квартиру, Корин положил на дно вещевого мешка вместе с миской и ложкой жестяную коробку «Монпансье» с притаившимся до поры до времени бриллиантом.

В бой их соединение попало через неделю. С выданной накануне винтовкой-трехлинейкой с примкнутым штыком, Корин, зажмурившись от страха, побежал вместе со всеми вперед, не видя противника. Внезапно споткнувшись, упал ничком на землю.

Оглянувшись, увидел, что зацепился о тело бежавшего впереди молодого бойца. Еще не поняв, что случилось, окликнул:

— Эй, вставай!

Увидев, что солдат погиб, он ощутил ужас, заставивший вжаться в землю и замереть. Через несколько минут мимо него назад побежали уцелевшие в атаке бойцы. Один из них, с густыми усами, заметив испуганный взгляд лежащего на земле Корина, резко схватил его за шиворот и поволок в тыл. Свалившись в окоп, с силой шлепнул Корина по лбу:

— Очнись, малохольный! Уцелел — и ладно, пальни пару раз в воздух. С полной обоймой после боя можно загреметь под трибунал: скажут, струсил. Ладно, давай сюда винтовку.

Дважды выстрелив в воздух, усач представился:

— Теплов Иван Николаевич, слесарь с ЗИСа. Был на финской войне. А потому слушай меня, если хочешь уцелеть. Чу, вроде бы танки пошли. Наших здесь нет. Бежать надо: с винтовкой против тяжелой техники не попрешь. Давай за мной!

И Корин, пригнув голову к земле, побежал вслед за Тепловым, стараясь не потерять из виду своего опытного товарища по несчастью. Было непонятно, чем руководствовался Теплов, петляя среди провалов траншей и окопов, мечущихся и бегущих в разные стороны людей. Наконец им удалось забежать в небольшой перелесок. Гул танков и взрывы снарядов остались где-то сзади. Корин затравленно оглянулся вокруг. Рядом с ними в кустах, тяжело переводя дыхание, сидели и лежали с десяток бойцов.

Все угрюмо молчали, стараясь отдышаться после панического, разрывающего сердце и легкие бега. Постепенно гул танков, удаляясь, начал затихать. Укрывшиеся от смерти бойцы начали постепенно приходить в себя. Уловив оживленное шевеление, внезапно вывернулся изза куста на середину поляны молодой человек с кубиками в петлицах и срывающимся на фальцет голосом скомандовал:

— Бойцы, слушай мою команду! Всем проверить и привести в боевое состояние оружие. Будем пробиваться к своим. Пойдем прямо сейчас.

Теплов нехотя поднялся и не по уставу с нарочитой медленной ленцой посоветовал:

— Темнеть начинает. Куда ночью идти? Нарвемся на немцев — и пиши, пропали. Давай до утра здесь пересидим. Осмотримся, а потом видно будет, куда выдвигаться.

— Кто таков? Почему приказ старшего по званию оспариваешь? Под трибунал захотел?

Ополченцы, не желая покидать казавшийся им надежным укрытием лесок, недовольно зашумели:

— Он правильно говорит. Куда в темноте идти без разбору? Давайте здесь переждем. Утро вечера мудренее.

Поняв, что остается в меньшинстве, лейтенант для сохранения своего авторитета приказал:

— Прежде чем двигаться, проведем разведку. Вот ты и пойдешь, раз умный такой.

Теплов охотно согласился:

— Пойду, раз надо. Только в разведку в одиночку не ходят. Вот этого с собою возьму.

И он ткнул в сторону Корина. Лейтенант кивнул:

— Ладно, осмотритесь вокруг на триста метров в глубину. Вернетесь и доложите.

Корину тоже не хотелось покидать перелесок, но он, подчиняясь воле более опытного товарища, направился вслед за ним. Выйдя под открытое, быстро темнеющее небо, он вновь почувствовал себя слабым, крошечным и уязвимым. Повинуясь инстинкту, Теплов, отойдя шагов на двадцать, резко взял вправо от места, где прошла вражеская колонна. Минут двадцать передвигались перебежками. Внезапно Теплов резко пригнул к земле Корина: впереди на открытом пространстве виднелись неясные очертания невысоких холмов. Внимательно вглядевшись, Теплов облегченно вздохнул и шепотом пояснил: