– Где твари держат наших друзей? – спросил я.

– Моему бизнесу такая информация способна только повредить, – спокойно ответил Харон.

– В таком случае выпусти нас из этой чертовой лодки и мы займемся их розысками самостоятельно! – заявил Эддисон. – Мы попусту тратим драгоценное время, а твой нескончаемый монолог меня усыпляет. Мы наняли лодочника, а не училку!

– За такую грубость я мог бы выбросить вас прямо в Канаву, – фыркнул Харон, – но если я это сделаю, я никогда не получу золотые монеты, которые вы мне должны.

– Золотые монеты! – негодующе воскликнула Эмма. – Как насчет помощи попавшим в беду странным людям? Как насчет порядочности и верности?

Харон усмехнулся.

– Если бы я придавал значение таким вещам, меня уже давным-давно не было бы на свете.

– Не думаю, что мир понес бы невосполнимую утрату, – пробормотала девушка, отворачиваясь.

Пока мы спорили, вокруг нас заструились щупальца тумана, который нисколько не напоминал серую дымку Кэрнхолма. Здесь он был каким-то желто-коричневым и жирным, напоминая по цвету и структуре протертый суп. Его внезапное появление, похоже, не на шутку встревожило Харона, и по мере того, как видимость стремительно ухудшалась, он все чаще вертел головой, как будто пытаясь предугадать, откуда придет беда. Хотя, возможно, он искал удобное место, чтобы выгрузить нас на берег.

– Проклятье, проклятье, проклятье, – бормотал он. – Это плохой знак.

– Это всего лишь туман, – удивилась Эмма. – Мы не боимся тумана.

– Я тоже не боюсь тумана, – отозвался Харон. – Но это не туман. Это пелена, и она имеет искусственное происхождение. В пелене происходят ужасные вещи, и нам необходимо как можно скорее из нее выбраться. Спрячьтесь! – зашипел он, и мы поспешили нырнуть под брезент.

Я снова прильнул к своему глазку. Спустя всего несколько мгновений из пелены вынырнула встречная лодка. На веслах сидел мужчина, а на скамье напротив него расположилась женщина, и хотя Харон с ними поздоровался, ответа не последовало. Они молча уставились на него и не сводили глаз, пока мы не разминулись и их снова не поглотила пелена. Что-то бормоча себе под нос, Харон причалил к крохотной пристани у левого берега, едва проступающей из окружающего нас мрака. Но тут послышались чьи-то шаги и тихие голоса, и Харон резко налег на шест, отталкиваясь прочь.

Мы зигзагами плавали от берега к берегу в поисках места высадки, но всякий раз, когда приближались к суше, Харон замечал что-то такое, что ему не нравилось, и мы двигались дальше.

– Стервятники, – бормотал он, – всюду стервятники…

Лично я никаких стервятников не замечал, пока мы не оказались под очередным просевшим мостом, по которому шел какой-то мужчина. Увидев проплывающую под ним лодку, мужчина остановился и глянул вниз. Затем он открыл рот и набрал в легкие воздуха. Я решил, что он собирается звать кого-то на помощь, но вместо крика из его рта вырвалась струя густого желтого дыма, устремившись к нам подобно воде из брандспойта.

Я перепугался и затаил дыхание. Что, если это ядовитый газ? Но Харон не накрывал лицо и не искал маску.

– Проклятье, проклятье, проклятье, – только и бормотал он, а дыхание этого типа окутывало нас, сливаясь с пеленой и делая видимость практически нулевой.

Нескольких секунд хватило для того, чтобы мужчина, мост, на котором он стоял, и оба берега канала скрылись из виду.

Я высунул голову из-под брезента (все равно нас уже никто не мог увидеть) и тихо произнес:

– Когда вы сказали, что вот это имеет искусственное происхождение, я и не предполагал, что это так буквально. Я думал, речь идет о дыме из труб.

– Ого, – воскликнула Эмма. – А для чего это нужно?

– Стервятники затягивают пеленой какую-либо местность, чтобы скрыть свою деятельность и ослепить будущую жертву. К счастью для вас, охотиться на меня довольно сложно.

С этими словами он извлек свой длинный шест из воды и через наши головы дотянулся до деревянного глаза на носу лодки. Он легонько постучал по глазу, и тот засветился, как противотуманная фара, разрезав пелену перед лодкой. Затем он снова опустил шест и с силой на него налег, медленно вращая лодку и освещая воду вокруг.

– Но если они это делают, значит, они странные, верно? – принялась рассуждать Эмма. – А если они странные, возможно, они вполне дружелюбны.

– Чистые сердцем не становятся пиратами, – ответил Харон. Тут наш прожектор выхватил из темноты приближающуюся лодку и Харон прекратил вращение. – Легки на помине.

Теперь мы видели их совершенно отчетливо, но все, что видели они, – это ослепительное сияние. Это мало что давало, но, во всяком случае, позволило разглядеть противника, прежде чем мы снова скрылись под брезент. Лодка была в два раза больше нашей, и в ней сидело двое мужчин. Первый управлял почти бесшумным двигателем, а второй держал в руках дубину.

– Если они так опасны, – прошептал я, – почему мы просто их поджидаем?

– Мы слишком глубоко в Акре, так что бежать бесполезно. Скорее всего, я смогу отговорить их от нападения.

– А если нет? – прошептала Эмма.

– Вам, возможно, придется спасаться вплавь.

Покосившись на маслянистую черную воду, Эмма содрогнулась.

– Уж лучше умереть.

– Это уж как тебе заблагорассудится. А теперь, дети, я бы посоветовал вам исчезнуть и не шевелиться.

Мы снова натянули на головы брезент. Мгновение спустя кто-то по-дружески окликнул Харона:

– Здоров, лодочник!

– Здоров, – отозвался Харон.

Я услышал плеск поднимаемых из воды весел и тут же ощутил толчок. Это другая лодка столкнулась с нашей.

– Чем ты тут занимаешься?

– Катаюсь удовольствия ради, – непринужденно ответил Харон.

– Тем более что такой замечательный день к этому располагает! – расхохотался его собеседник.

Второй мужчина, похоже, совершенно не был расположен шутить.

– Что у тебя под тряпкой? – прорычал он с таким ужасающим акцентом, что я едва его понял.

– Мое личное дело, что я вожу в своей лодке.

– Все, что находится в Лихорадочной Канаве, – это наше дело.

– Старые канаты и всякий хлам, раз уж вам так интересно, – ответил Харон. – Ничего особенного.

– Значит, ты не возражаешь, если мы в этом убедимся? – спросил первый мужчина.

– Как насчет нашего уговора? Разве я вам уже не заплатил за этот месяц?

– Забудь об уговорах, – ответил второй. – Твари платят в пять раз больше за хорошеньких и упитанных человечков на убой. А тех, кто их упустит… ждет карьер или того хуже.

– Что может быть хуже карьера? – спросил первый.