Об абсурдности страха, диктуемого воображением, говорит притча.

Несчастья в воображении человека обладают страшной и победительной силой, заставляя его отказываться от целого ряда прекрасных возможностей. Я вспоминаю свое путешествие на корабле по Атлантическому океану из Кейптауна (ЮАР) в Буэнос-Айрес (Аргентина). Мы плыли по бушующему океану, это было страшно, но я старалась об этом не думать. На большом корабле есть масса возможностей отвлечься от страшных мыслей. На нашем пути была лишь одна остановка: самое удаленное на нашей планете обитаемое место – остров Тристан-да-Кунья. Из-за большого волнения океана наш корабль не мог пристать к острову, поэтому желающих побывать на нем переправляли туда на резиновых шлюпках небольшими группами. Волны казались мне огромными. Шлюпки выглядели игрушечными на их фоне. Когда первая партия направилась к острову, я решила, что вряд ли решусь покинуть корабль. Я боялась всерьез. Я чувствовала реальную возможность утонуть. У меня дрожали ноги при одной мысли, что мне придется оказаться в резиновой лодке, с которой волны могут сделать что угодно. Никто меня не уговаривал, не заставлял покидать корабль. Говорила сама с собой я. Разговор получился очень похожим на тот, который описал Виктор Франкл в своей книге об альпинистских восхождениях: «Кто же победит – «я» или «я»? Я, мечтавшая с детства, после прочтения книги «Дети капитана Гранта» оказаться на острове Тристан-да-Кунья, или я, которой невероятно страшно при одной мысли о маленькой лодке среди бушующего океана? Я сказала себе: «Конечно, все может случиться. Я же вижу, какие тут волны. Лодка может перевернуться. Но, во первых, на мне спасательный жилет; во-вторых, вряд ли мне дадут утонуть – вокруг столько моряков; в-третьих, двум смертям не бывать, а одной не миновать. И даже если так… Но в целом – у меня отличные шансы оказаться на острове, который казался мне сказочным и нереальным. Я могу осуществить мечту своего детства. А если я струшу? Подчинюсь страху? Я очень обижусь на себя. И другого шанса у меня не будет. Победило то «я», которое призывало забыть о страхе. И я очень этому рада. Это прекрасное воспоминание прошлого, которое стало моим ресурсом. Я была свободна в выборе, я использовала свободу настоящего и, опираясь на это переживание, на этот выбор, в дальнейшем решила немало других задач, одолевая страх.

Страх многолик. И работа с каждым его ликом, с каждым его оттенком имеет свои особенности. Недаром и словарный состав каждого языка содержит внушительное количество всевозможных синонимов слова страх: ужас, тревога, тоска, подавленность, жуть, боязнь, опасение, паника, испуг, трепет, опаска, фобия, стрём, трясучка, волнение, беспокойство, взволнованность, лихорадка, мандраж, смятение и др.

В некоторых случаях от страха можно отвлечь, переключив внимание боящегося человека на что-то более увлекательное. Вот пример. Я долго пыталась научить детей плавать. А они, любя воду, никак не могли довериться ей, опасались. И все мои уговоры: «Поверь воде, она будет тебя держать» были пустым звуком. Я уже оставила все попытки. Однажды мы играли в мяч в бассейне. Я зашла на глубину (по плечи), которая для детей была недосягаемой. Я просто подкидывала мяч и ловила. А маленькие трусы просили кинуть мяч им. Им же тоже хотелось поиграть. Тогда я сказала: «А вы отнимите у меня. Кто отнимет, того и мяч». Страх одолевал детей. Они ныли и говорили, что я нечестно играю. Я сознавалась, что это нечестно, но предлагала отнять у меня мяч. И вдруг сын, охваченный азартом, поплыл ко мне. И выхватил мяч! И ему сказала: «Ты обратил внимание, что ты плыл?» Он очень удивился, но плавать не разучился. Он, отвлекшись от страха, охваченный азартом, понял, что вода действительно держит. И страх исчез. А дочка, увидев, что брат теперь умеет плавать, тоже поплыла. «Из зависти», – как объяснила она потом. Значит, и зависть может победить страх, как оказалось.

Говоря о победах над страхом, самое время упомянуть логотерапевтическую технику, которая называется парадоксальная интенция.

Техника эта основана на глубоком понимании психологии человека и близка многим из нас, в том числе и тем, кто даже не подозревает о том, что избавляется от какой-то навязчивой ситуации, связанной с тем или иным страхом или тревогой, с помощью давно описанного метода.

Вспоминаю свои подростковые годы. Меня очень долго и упорно, начиная с детского сада, приучали к порядку: аккуратно складывать вещи, убирать их в надлежащее место, расставлять книги на полки в определенном порядке, вытирать пыль и прочее. Ребенком я делала это, не придавая процессу никакого особого значения, но вступив в подростковый возраст, ощутила, что воспитанная во мне тяга к порядку приобретает характер мании. Я стала испытывать страх беспорядка. И страх этот стал мне очень мешать. Книги на моем письменном столе должны были лежать только там, где им полагалось. Тетради – в отдельной стопке. Стакан для ручек и карандашей – строго по центру. Ничего лишнего. Ни одной бумажки, ни пылинки. Абсолютный порядок. И даже стул обязан был стоять четко, ни на полсантиметра не отклоняясь от идеального положения. Вот сделаю я, бывало, уроки и сажусь на диван – читать книжку. Это было мое самое большое счастье – почитать на свободе. Но если мне казалось, что стопка книг лежит неровно, а стул стоит не так, как должен, я не могла предаться чтению. Меня терзала мысль о несовершенстве, словно зудящая боль. Приходилось вставать, поправлять. И так – не один раз.

Длилось это состояние не месяц, не два, а года полтора. И я терпеливо подчинялась внутреннему зудящему голосу, приказывавшему добиваться идеального порядка. Иначе не получалось. И вот однажды случился бунт. Внутренний голос снова принялся подзуживать меня, чтобы я на полмиллиметра сдвинула тетради, и тогда все будет хорошо, тогда я смогу спокойно почитать. Я встала и вместо того, чтобы исполнить приказ, почему-то перемешала все на столе так, что и следов былого порядка там не осталось. И стул опрокинула. И осталась очень довольна результатом. Пару раз после этого события были небольшие поползновения продолжать гнуть старую линию, тогда я быстро вставала и устраивала хаос. Хватило буквально трех раз, чтобы избавиться от навязчивой идеи.

Но тогда я еще не знала, что метод этот уже открыт и описан основателем третьей венской школы психоанализа. Оказалось, профессор Франкл уже описал нечто подобное.

На чем основана техника парадоксальной интенции?

Человек должен возжелать то, чего он больше всего опасается. Меня очень привлекли случаи излечения от заикания с помощью парадоксальной интенции. Заика должен был выступать на сцене в роли заики. Удобная роль, именно ему подходившая больше всего. К его удивлению (как и к удивлению всех присутствующих), он не смог на сцене заикнуться, как ни старался! Другой заикающийся молодой человек, ехавший на трамвае без билета, приготовился изображать перед контролером несчастного заикающегося беднягу – и у него ничего не вышло. Они, оба этих заикающихся больных, перестали бояться собственного страха заикания, напротив, они захотели использовать заикание себе во благо – и что же вышло? Ушел страх, а с ним пропало так мучившее их заикание!