Вот теперь он выглядел должным образом – как человек,обнаруживший у себя в штанах гранату с выдернутой чекой и оттого боявшийсяшелохнуться. Казалось, вот-вот удар хватит – нет, конечно, чересчур сильнаяличность для того, чтобы вульгарно хлопаться в обморок, но плюху он получилкачественную и еще от нее не опомнился...

– Я, конечно, дурочка, – сказала Марина. –Классическая блондинка из анекдотов. Но вы не слышали, хорошие мои, про такоеученое и длинное словечко – инстинкт самосохранения? Штука эта даже с дурочкамичудеса делает, нешуточную оборотистость им придает...

Сатаров с застывшим лицом произнес длинную фразу, целикомсостоявшую из виртуозной нецензурщины – вроде бы не в адрес Марины, простовыплеснул эмоции…

– Боже, какие вы слова говорите... – сказала Марина спобедной ухмылкой. – Я и половины не знаю, но чувствую, что это сплошьпохабень...

Она могла поклясться, что во взгляде Сатарова, брошенномповерх плеча Марины на сообщницу, присутствовала некоторая беспомощность. «Воттак, болван, – подумала она с нешуточным превосходством. – Все ужеразложил по полочкам и расписал наперед. А теперь не в состоянии с ходуперестроиться. Коварства-то хватает, и убить можешь без всяких сомнений, пороже видно, а вот особой гибкости ума и быстроты соображения что-то незамечается...»

– Я вас предупреждала, – сказала Вика над ееухом. – Ум и хитрость – порой разные вещи. Эта стервочка чертовски нехочет пороться однажды, потому что все потеряет. И выкручиваться будетвиртуозно, ей, надо полагать, не впервые...

Он сдержался, хотя открыл было рот. Ни слова не сказал. Но вего растерянном взгляде, обращенном к Вике, явственно читались немая мольба ипросьба о немедленной помощи: мол, что же делать-то и как выкручиваться.

Над ухом Марины послышался короткий смешок Вики. Ее лицаМарина, разумеется, не видела, но не сомневалась, что та улыбается не безнекоторого превосходства. Это чувствовалось и по тону, когда она заговорила:

– А в общем, эта паршивка права. Продвигаясь в прежнемнаправлении, немногого добьемся. Линия защиты, что скрывать, убедительновыбрана...

– Но! – вскрикнул Сатаров, подавшись вперед.

Вика встала, прошла на середину комнаты и остановилась,глядя вверх, что-то мысленно прикидывая, заложив руки за спину и беззвучнонасвистывая что-то про себя, некоторое время стояла с задумчивым, озабоченнымлицом. Лучезарно улыбнулась:

– Люблю я спасать положение, из безнадежных ситуаций вмигвыламываться... А собственно, ничего тут нет безнадежного. Мы просто-напростона ходу перестраиваемся. Ни тактики, ни стратегии не меняем, всего-то навсегоотягощаем положение клиента... Даты нет, говоришь? Декорации неубедительные и вкачестве доказательства неподходящие? Ну, значит, моментально сделаему б е д и т е л ь н ы е...

Она вынула телефон, отошла к окну и, повернувшись спиной,произнесла несколько фраз, так тихо, что Марина не разобрала ни слова,наверняка и Сатаров тоже. Спрятав крохотную блестящую коробочку в карман,обернулась, улыбаясь весело, и даже такое впечатление, озорно:

– Муж все равно в картишки дуется, и это надолго... –повернулась к Сатарову: – Не откажите в любезности, посмотрите в спальне. Тамполно ее шмоток. Принесите пару платьев, еще что-нибудь из одежды...

Он все еще ничего не понимал, но живенько вскочил инаправился в спальню. Что до Марины, она наблюдала происходящее без малейшегостраха – с чего бы вдруг? – с откровенным любопытством. Приблизившиськ ней танцующей походкой, Вика рывком выдернула руку из кармана, меж ее большими указательным пальцем выскочило узенькое блестящее лезвие. Марина невольноотшатнулась, когда оно покачалось вправо-влево и сверху вниз перед ее лицом,коснулось щеки.

– Значит, так... – сказала Вика, наклонившись,гипнотизируя ее холодным неподвижным взглядом. – Если начнешь орать илидергаться, я в три секунды твою смазливенькую мордашку так разрисую, чтоникакие дорогущие хирурги не помогут. Я сумею, не сомневайся... Смекнула? Комубы ты потом ни жаловалась и каковы бы ни были последствия, рожицу тебе уже никакоечудо не приведет в первоначальный вид. Ни один хахаль не позарится, разве чтопридется тебе морду тряпкой закрывать... Ты, по-моему, не такая уж дура. Вот иприкинь...

«Эта может, – подумала Марина, глядя в спокойные серыеглаза. – К ней надо относиться серьезно, потому что она явно не знаетслова «не удалось...»

– Что тебе нужно? – спросила она уже с некоторымиспугом, как и полагалось по роли в данной ситуации.

– Да пустяки, – сказала Вика. – Выполнить все, чтомне поручили, только-то и всего. Есть у меня такая дурацкая привычка: всегдавыполнять поручения в точности и в срок...

Показался Сатаров, с чуть растерянным видом держа охапкойпарочку платьев, туфельку, что-то из белья. Моментально все это у него забрав,Вика оглянулась, одно платье бросила на столик, второе вместе с бельем – напустое кресло. Что-то прикинула, задумчиво прикусив нижнюю губу.

– По-моему, все просто отлично, – сказала она. –Танюша, если ты, часом, не знала, нас сейчас старательно снимает парочкаскрытых камер...

Марина с видом полнейшей ошарашенности выругалась ничуть неслабее, чем давеча Сатаров, сказала грустно:

– Кто ж знал, что здесь такой притон...

– Ты тут ни при чем, милая, – ответила Виканетерпеливо. – Кто ж твоего муженька просил играть в такие игры... Ну,начали?

– Что начали? – спросила Марина.

– Свеженький компромат делать, вот что. И смотри уменя, тварюшка: если будешь барахтаться или строить кислую морду, я тебя, какобещала, порежу качественно. Все должно выглядеть естественно и непринужденно,понятно?

Она спрятала ножик и моментально переменилась, как хорошаяактриса стояла, закинув руки за голову, улыбаясь весело, чуть ли не влюбленно.Расстегнула пуговицы сверху донизу и сняла блузку; как Марина и предполагала,под ней не оказалось ни белья, ни белых полосок, один ровный загар. Подошлалегкой походкой, притянула Марину к себе, прильнула к губам, чуть запрокинувдевушку назад, стала развязывать поясок халата. Марина не сопротивлялась.«Только бы муж не приперся раньше времени, – подумала она, – а то придетсястроить мизансцены с ходу без предварительной договоренности, может получитьсявразнобой, некачественно...»

Вика ловко опрокинула ее на пушистый ковер, пристроиласьрядом, поглаживая с несомненной сноровкой, впилась в грудь долгим влажнымпоцелуем, прошлась губами сверху вниз, грубовато оставляя следы зубов –определенно картинно, работая на камеру, преувеличенно страстно изгибаясь иводя ладонями по телу. Все делала, чтобы ревнивый муж-импотент потом до потолкапрыгал, себя не помня от ярости.

Развела Марине ноги, сильными пальцами поозорничала в низуживота и отстранилась, легла рядом, поглаживая грудь хозяйскими движениями,взасос целуя в шею. Сквозь прищуренные веки Марина уловила над собой движение,и тут же на нее навалился Сатаров со спущенными штанами.